Ужаска широко улыбнулась:
– Гномы, гм?..
Трехкратный туш, оглушительные аплодисменты, восторженные крики публики.
Я был совершенно потрясен, мои дорогие друзья!
– Волшебный трюк! – воскликнул я облегченно. – Лучший из всех, которые я когда-либо видел! И одновременно лучший номер на трапеции!
Я бурно аплодировал и свистел. Зрители галдели наперебой, как вспугнутая стая гусей, но также были слышны отдельные смешки.
Кукольный оркестр опять заиграл лихую мелодию, как вначале, в том числе и для того, чтобы успокоить нескольких всхлипывающих детей и возмущенных матерей. Обезьяны под бурные аплодисменты взлетели на своих качелях вверх. Одна из них при этом сняла свою голову и передала ее партнерше, которая с непониманием мельком на нее взглянула. Но она не успела ее вернуть, так как обе обезьяны исчезли в темноте высокого купола.
– Невероятно, – охнул я, усевшись на место. – Это ведь куклы! Без сомнений! Но это не марионетки! У них нет нитей, и их, черт возьми, не водят невидимые кукловоды, летающие в воздухе! Они движутся самостоятельно! Как это возможно?
– Пуппетизм! – воскликнула восторженно ужаска.
– Одну минутку! – запротестовал я. – Это твое объяснение? Пуппетизм?
Раздался еще один гулкий удар гонга, ужаска произнесла: «Тс-с-с», и я был вынужден замолчать и вновь обратить свой взор на происходящее на сцене.
Несколько двойников
Вновь заиграла музыка, и медленно стал подниматься самый большой занавес, а занавес перед музицирующими куклами опустился, видимо, для того, чтобы оркестр не отвлекал внимание зрителей от главного действия. Я наклонился вперед в напряженном ожидании. Воркотня в зале затихла, зато теперь было слышно оживленное щебетание птиц.
На сценических декорациях была изображена улица с мастерски исполненными старыми обветшалыми домами, над которыми всходило окутанное туманом, искусно нарисованное солнце. Смена света – от полутемного до светлого – и музыка, напоминавшая сюиту Грэвида Града, означали прорыв и пробуждение, то есть утреннюю сцену. Некоторые из домов, очевидно, были обычными книжными или букинистическими лавками с выставленными перед ними стопками книг. Минутку! Я даже знал эту улицу! Мне сразу бросились в глаза ее архитектурные особенности, которые каким-то образом были связаны с антикварными книгами, – крыша в форме раскрытой книги, кирпичи в виде книги и так далее. Это ведь была… точно: это была улица, на которой располагалась антикварная лавка Хахмеда бен Кибитцера! Улица Канифолия Дождесвета, на которой находились некоторые из самых популярных антикварных магазинов. Одна из классических достопримечательностей города, уцелевших, к счастью, после книгородского пожара. Значит, действие разыгрывалось в Книгороде, так-так. В действительности улица получилась очень удачной. Точнее говоря, она была прекрасно сымитирована, вплоть до самых мельчайших деталей. Каждая оконная рама, каждый кровельный гонт, даже дверные ручки были воспроизведены с невероятной тщательностью. Удивительно удачные декорации для кукольного театра!
Неожиданно в одном из домов на первом этаже распахнулось окно, и из него выглянула кукла с растрепанными волосами, которая очень напоминала ужаску. Среди публики раздалось несколько смешков. Потом она запела хриплым голосом:
Отворилось второе окно, и кукла-полугном, высунувшись из окна, тоже заголосила:
Открылись третье, четвертое и пятое окно. В них тоже появились куклы и запели во все горло:
Я скорчился в своем кресле. Что за ужасный текст? И почему они его, собственно, пели? Это ведь
