— И это тебя я называл Учителем? — Ян расхохотался, запрокинув голову к тому клубящемуся нечто, что заменяло потолок в этой странной комнате. — Мне жаль тебя. Очевидно, ты был никому не нужен и у тебя имелись проблемы в личной жизни. Эта твоя магия — ничто! Она — способ бегства от мира, в котором ты не в состоянии устроиться. Ты неудачник, и ничего больше!
Эти слова на миг пробили брешь невозмутимого спокойствия Учителя. Он вздрогнул и отступил на шаг.
— Я отрекаюсь от тебя! Мне не нужно твое глупое учение! — торжествуя, добавил Ян.
Он был вынужден смиряться, делать вид, будто подчиняется Учителю, и все это для того, чтобы выиграть время, чтобы помочь друзьям, но теперь пора открыть карты и рискнуть.
— Отрекаешься? — Учитель снова казался непробиваемо спокойным. — Но я от тебя не отрекаюсь, ты мой ученик.
И тогда Ян ударил, вложив в удар всю ненависть и всю любовь, которые у него были, весь свой человеческий страх и все надежды, все чувства, которые он когда-либо испытывал.
Взвились, словно под ураганным ветром, одежды Учителя, на миг заслонив собой все, окутав молодого мага черным саваном, но опали и исчезли черными клочьями тумана, и вместе с ними растаяли и стены комнаты.
Ян оказался на свободе.
Он чувствовал, что это еще не конец и победа в битве не равносильна победе в войне, но Учитель отступил, значит, и против него можно найти оружие. Значит, у Яна есть еще время, чтобы помочь друзьям сейчас, когда они снова нуждаются в помощи.
Загрохотала дверь главного входа.
Они успели извлечь артефакты, но сможет ли Ангелина пронести их мимо людей Полякова? Правильный ответ: «нет». Теперь они во власти Ольгиного отца, и если он захочет, то приберет к рукам все артефакты. И что тогда? Все старания насмарку, они только поменяли шило на мыло. Артефакты должны исчезнуть. В человеческом мире они приведут к войне и горю. Война всегда ужасна. Она ломает жизни. Например, тот красивый француз, который мог стать художником, но навсегда остался в сыром лесу под Переделкино. Или те фашисты на болоте. Может, среди них тоже были хорошие, талантливые люди, но они поверили Гитлеру и пошли за ним… Но ведь «русичи» тоже верили Евгению Михайловичу. Война — это страшно. Две мировые войны окончательно убедили нас в этом, и третьей не должно быть ни в коем случае.
Саша по-настоящему разозлилась. Ей надоело быть разменной фигурой в чужих играх и работать на всяких мутных типов, прикрывающихся высокими словами о всеобщем благе и бла-бла-бла. Нет всеобщего блага и быть не может! Каждый сам за себя, каждый стремится урвать себе побольше!
— Мы уже идем, — прозвучал в наушниках голос Полякова. — Будем ровно через три минуты.
Времени и вправду очень мало.
Перед ними, на мраморной плите никому не известной и далекой от государственных дел княгини лежали самые ценные на земле артефакты. Каждый из них мог изменить судьбу мира. «К лучшему», — станет уверять всякий, кто захочет воспользоваться их властью. И еще добавит нечто патетическое про слезинку невинного ребенка, умирающих в нищете стариков и несчастных брошенных котят. Говорить красиво — это искусство, притом совершенно не связанное с тем, чтобы поступать красиво. Эти вещи должны были навсегда остаться на своих местах, потому что обладание ими непременно развратит. Даже тот, кто действительно будет ратовать за добро, станет воплощать свои собственные об этом добре представления. Он превратится в судью, присвоит себе функции Бога… Нельзя, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы так случилось!
— Ангелина, — проговорил Глеб лишенным всяких эмоций голосом. — План остается неизменным. Ты должна донести их до Невы. Тут недалеко, но это очень сложно. Мы попробуем отвлечь их, но, наверное, ненадолго. Саша, Дина, отойдите подальше к другому входу…
Северин кивнул, бережно снял куртку и напрягся, словно собирался поднять какую-то тяжесть или… или перевоплотиться.
И тут Александра все поняла. Глеб и Северин собираются принять удар на себя, так сказать, отвлечь людей Полякова, чтобы дать Ангелине один- единственный шанс спрятать артефакты так, чтобы до них не добрались. Достаточно бросить их в воду, и Чернава, дочь Морского царя, заберет опасные вещи, отнесет их в сокровищницу своего отца, далеко-далеко на дно океана, которого нет на человеческих картах. Но для Глеба и Северина эта схватка может стать последней.
— Нет! — Динка с визгом вцепилась в руку Северина. — Ты не можешь поступить так! Ты не бросишь меня! Это нечестно!
Глаза щипало. Александра провела по лицу ладонью и с удивлением поняла, что плачет.
— Динка, иди, — сказала она. — Кто-то из нас должен проследить за тем, чтобы все было хорошо. Ты лучше всего подходишь, а я останусь с ребятами, я тоже умею стрелять.
Умирать очень не хотелось. Тем более вот так, когда Яну нужна ее помощь. Хорошо Динке, она может хотя бы в тяжелый момент быть рядом с тем, кого любит. А что она по-настоящему любит Северина, уже не вызывает сомнений. Может быть, когда-то, в самом начале, это еще была игра, желание стать взрослой, но все изменилось.
— Я тоже не уйду! — Динка держалась за Северина обеими руками. Еще немного — и она обовьет его, словно плющ.
— Если вы будете продолжать в том же духе, — послышался насмешливый голос Ангелины, — то умрете все, а к тому же не достигнете цели.
