как хотела. – Нет, мой дорогой. К упырям ты не полезешь. И вообще ты ещё далеко не излечился. Думаю, мы с Марион тебя осмотрим.
Мастер взглянул ученику прямо в глаза. Ни один не отвёл взгляда.
– Нет, госпожа дю Варгас. Пойду я. Дело сделал, а дальше… а дальше я уже сам.
«К Мике, – подумал юноша. – Я пойду к Мике. Она знает, что теперь».
Откуда у него взялась такая уверенность, он и сам не понимал.
Чародейки, чародей и старый охотник переглянулись.
– Пойдёшь, непременно, – сказала госпожа дю Варгас. – Как только мы убедимся, что с тобой всё в порядке. Минди, Венди! Проводите молодого господина. Марион, глянь первой. Я сейчас.
Мастер сидел, глядя в пол, себе меж расставленных колен.
– Господин, – холодные глаза служанки совершенно не шли ей, молоденькой и очень, чего греха таить, хорошенькой. Конечно, не настолько соблазнительной, как Микаэла, но всё равно. – Господин, прошу.
Он пошёл. В конце концов, пусть и впрямь осмотрят. Монахи лечили его хорошо, но дю Варгас была права, до конца он ещё не оправился.
– Господин? – одна из служанок резко подхватила его под руку, когда он споткнулся на крутых ступенях. Взгляд у неё по-прежнему не отличался теплотой.
– Всё в порядке, – постарался отозваться он как можно суше. Проклятье, пора уже вспомнить, что он княжич, а не безродный найдёныш!
Он уйдёт отсюда и расскажет обо всём Мике. Сейчас ему почему-то казалось, что это нужно сделать обязательно.
– Что будем делать, милостивые государыни, и ты, государь?
Алисанда откинулась на спинку высокого кресла. Пальцы барабанили по столешнице.
– Ты веришь в то, что сказанное – бред и ерунда, Санди?
– Я сказала это не для тебя, – резко перебила чародейка. – Для этого парня. Ему совершенно незачем знать, что мы думаем, как к этому относимся и что решим. Достаточно, Вен. Высказываемся.
Корди?
– Может, Марион…
– Если бы я хотела обсуждать это с Марион, я бы обсудила это с ней! Ближе к делу, Корделия. Пожалуйста.
– Ты какая-то совсем сердитая последнее время, Алли. А если «к делу»… Придётся идти. Вместо встречи с ле Вефревелем идти туда.
– Ты не допускаешь даже мысли, что упырица соврала? Соврала, для убедительности вручив мальчишке вот это? – Алисанда потрясла склянкой с ихором.
– Допускаю, – негромко сказала Корделия. – Но риск слишком велик. Надо идти.
– На верную смерть, – каркнул вдруг старый охотник. – Не совладать вам с этаким скопищем, как есть не совладать. И мне не совладать, и даже если всех охотников Припроливья собрать – не совладаем. Мы упырей берём как зверя, из засады, внезапно, а вот так… – Он покачал головой. – Как у нас говорят, мордой да на кулак.
– Когда мы вытаскивали мастера, – проговорил Вениамин, – я сперва собирался сделать…
Алисанда сморщилась так, словно раскусила лимон.
– Вен! Ты-таки невыносим.
– А если вновь два портала? – предположила Корделия. – Только потребуется очень точное нацеливание. Прямо рядом с троном лорда Гримменсхольма… и сразу назад!
– Ты точно знаешь, где стоит этот самый трон? Берёшься прицелиться?
– Берусь, Алли, – маленькая чародейка слегка побледнела, прикусила губу.
– И искомый лорд будет на нём в тот самый момент, когда мы окажется рядом? И мы сможем упокоить его раз и навсегда? И никто не займёт его место?
– Красная Упырица, – вдруг спокойно сказал Вениамин, – не знала и не могла знать, что мы нашли имперские мегалиты. Не знала и не могла знать, что мы можем теперь добраться до этого их лорда. И, хотя «eradication complete[14]», как выразился бы известный присутствующим Гийом ле Вефревель, является, по её мнению, наилучшим способом предотвратить им задуманное, но главное-то в её словах – разрушить готовящееся им заклятье!
– Она так и не выдала местонахождение своего верховного, хотя и предала, – проговорил мастер. – Значит, местонахождение…
– По её мнению, не должно попасть в наши руки, – докончил Вениамин. – Значит, хочет им воспользоваться.
– Значит, так, – вдруг вмешалась Корделия. – Давайте с самого начала и по порядку. Красная Упырица является к нашему пареньку, прекрасно зная, кто он – то есть выследив вас, – и передаёт, что лорд Гриммельсхольм готовит некое жуткое магическое действо, настолько страшное, что и представить
