– Господи, со святыми упаси! – сверкнув глазами, перекрестился Афоня. – Так вы у колдунов были?!
– У них, – спокойно кивнул Еремеев. – В узилище. Насилу выбрались.
– Так это…
– После расскажу, друже! Ну… или по пути. Где, говоришь, у вас костерок-то?
Они нагнали ватагу дня через три, именно столько дней казаки, отправив разведку, стояли лагерем на краю большого болота, протянувшегося неизвестно на сколько верст. Челноки еще издали заметил караульный – Ондрейко Усов, завидев атамана, обрадовался, аж в ладоши хлопнул:
– Вот ведь, Господи, радость-то какая, ага! Ну-у-у… теперя пир закатим!
Иван улыбнулся:
– Закатим, а чего ж?
Махнув рукой караульщику, вся честная компания поплыла дальше, к стоявшим у низкого берега стругам, к шатрам…
– Господи, глазам своим не верю! – подбежав, распахнул объятия отец Амвросий. – Атаман! Атамане! Нашелся! Пришел… Вот ведь радость-то! Эй, гляньте-ка, кто пожаловал!
Казаки и девы, радостно гомоня, обступили вернувшихся:
– Ох, атамане! А мы уж и не чаяли.
Часть ватажников, впрочем, никакой радости не испытывала, правда, таковых было немного… а многих верных друзей Еремеев что-то не видел. Ни Якима, ни немца Штраубе, ни Михейки Ослопа, ни…
– Ну, здрав будь, Иване, – с кислой улыбкою на толстощеком лице подошел к Еремееву Олисей Мокеев. – Меня вот тут, пока ты где-то бегал, казачки на кругу атаманом выкрикнули. Не знаю уж, любо то тебе али нет. Теперь уж сложу с себя властушку, раз уж ты есть…
Сказав так, Мокеев сдержанно поклонился, стоявшая же за ним Олена и не скрывала злобы, шептала себе под нос с ненавистью:
– Явился, ишь… ждали тебя тут, ага…
– Цыц! – отведя деву в сторонку, прикрикнул Олисей. – Молчи, дура, да кланяйся.
Олена сверкнула глазищами:
– Чего это я дура-то? Это ты дурень! Тебя ведь все казачки, на кругу, выбрали…
– Вот то-то и оно – выбрали, – невесело ухмыльнулся Мокеев. – А Иванку Строгановы назначили! И припасы, и струги, все здесь – строгановские. Потому их слово – указ.
– Да где эти Строгановы-то…
– Говорю ж! Молчи, дурища.
Десятник замахнулся было на глупую жонку, да, наткнувшись на злобный взгляд, опустил руку, глянул по сторонам да куда более тише промолвил:
– Там поглядим, Олена, как еще все сложится. Там поглядим…
К вечеру вернулись разведчики – Чугрей с Якимом, Василий Яросев, Силантий Андреев, Михейко Ослоп, немец… Увидели атамана… То-то было радости! То-то песен у костра попели, посмеялися. А утром Еремеев собрал круг. Вышел, плечи расправив, поклонился ватажникам:
– Знаю, вы вместо меня Олисея избрали. Что ж, казак он добрый и, раз выбрали, знать, люб вам.
– Не хотим Олисея! – выкрикнул Михейко, тут же поддержанный многими казаками.
– Не хотим! Не хотим! Ты – наш атаман, Иван свет Егорович, и иного не надобно!
Снова поклонился Еремеев, за доверие казачков поблагодарил, насчет же Мокеева так молвил: пущай, мол, молодшим атаманом будет, а так – десятком своим командует.
С тем все ратники согласились, Мокеев тоже поклонился в пояс – и кругу, и истинному атаману, даже руку к сердцу приложил… а глаза-то недобро бегали.
После подтверждения своей власти Иван внимательно выслушал доклады разведчиков. По их словам выходило, что преградившее путь стругам болото тянется неизвестно на сколько, конца краю ему не видно, не обойти пешему, суда не перетянуть.
– Трясина, господине, жуткая! Ни островков, ни лесков не видать аж до самого колдовского солнца! – почесав бороду, сообщил Василий Яросев.
Ганс Штраубе покивал:
– Думаю, герр капитан, обратно к морю идти надо. Болотину эту морем только и обойти.
– Что ж, – выслушал Иван, – морем так морем.
– Обратно, атамане, возвращаться придется – тут к морю ни реки, ни протоки нет.
Казаки выглядели разочарованными: еще бы, сколько шли, струги тащили – и все зря… Ни золота пока не добыли, ни капищ богомерзких не
