разрушили – о последнем больше всего сетовал отец Амвросий.
– Капищ, говорите, не разрушили? – прищурился атаман. – Золота не добыли? Погодите – будет вам все, и уже очень скоро. Историю свою вам сейчас поведаю – для всех, чтоб знали, на что идете. Есть у волхвов здешних злато, есть и капища, все это очень даже недалече есть.
Ватажники при таких словах воодушевились, шапки в воздух бросили, загомонили радостно – наконец-то начнется то, ради чего сюда и тащились! Золото… капища…
– Веди нас, атамане! Веди!
– Порушим вежи колдовские!
– Капища поганые пожжем!
– Злато да дев себе добудем, в шелках будем ходить, в бархате!
Дождавшись, когда не на шутку разошедшиеся казаки угомонятся, Еремеев тут же созвал малый совет – для решения конкретных вопросов по нападению на селенье сир-тя.
Все собралися у озера, на дальнем мысу: десятники, святой отец, Михейко…
Иван, как в прежние времена, вновь рисовал прутиком на песочке:
– Вот болотина, вот хижины их, домишки их, это вот – молодых воинов, а это – капище. Тут вот – река, за ней – еще одна деревня. Там засаду выставим.
Мокеев ухмыльнулся:
– А сами через болото пойдем?
– Частью… – погладил шрам атаман. – Да не сомневайтесь, кое-что придумаем.
…Ближе к обеду казачьи струги пустились в обратный путь, на поиски во всех подробностях описанных Еремеевым колдовских селений. Иване примерно помнил дорогу, да и Настя помогла – вспоминала, показывала:
– Вон, вон, в ту проку, да! А там – влево.
Так и плыли до самой темноты, а, когда встали на ночлег, атаман костры жечь не разрешил, всех предупредил строго:
– Хорониться надо. Спугнем! И вот еще… сейчас, перед сном, всем говорить о дороге к морю. Мол, к большой воде идем, наконец-то.
Конечно, вряд ли на таком расстоянии колдуны могли подслушать мысли, но тем не менее Иван все же лишний раз перестраховывался – не знаешь ведь, что от этих чертовых волхвов ждать.
Еремеев вспомнил вдруг безобразно нагую старуху мать Хоргой-ервя, Верховного колдуна в зловещей маске-черепе, переветника Карасева… Вспомнил. Покачал головой. Да, заглянув в девичий шатер, позвал Настю, вдругорядь весь путь уточнил, а потом влюбленные еще долго шептались… и целовались даже, а чего ж?
А утром атаман, самолично отправившись на разведку вместе с верными казаками, всем остальным велел плести из краснотала и бредины гати.
– Господи. – Прощаясь с милым до вечера, Настя покусала губы. – Гати эти…
– Болото-то неширокое – пройдем! – засмеялся Еремеев.
Девушка озабоченно нахмурила брови:
– Болото-то неширокое, спору нет… А ты не забыл ли, кто в болотине той живет?
– Не забыл, не забыл. – Хохотнув, атаман чмокнул суженую в щеку. – Жалко, конечно, тварюшек… ну да что уж.
И вот наконец настал тот день, который так ждали все казаки, на который уповали, лелеяли в самых сокровенных своих мечтах! Стояло хмурое раннее утро, накрапывал дождик, за плотными серыми тучами огненным желтым шариком разгоралось колдовское солнце, другое же – хорошее, доброе солнышко – еще и не встало, еще алело, золотилось зарею за брединою, за вербами, за высокими папоротниками.
Для начала Иван переговорил с отцом Амвросием, а затем – тайно – с Маюни. И того и другого просил об одном и том же, оба и покивали – и священник, и юный шаман: сделаем, мол, а как же!
…Первый отряд под личным командованием атамана на двух стругах свернул в левую протоку и скрытно от чужих глаз высадился на заросшем буйной растительностью бережку. Куда идти дальше, атаман точно не знал, однако уверенно полагался на слух, так и казакам своим наказал – слушайте, мол.
– А чего слушать-то, атамане? – шепотом поинтересовался Афоня.
Иван улыбнулся:
– Увидишь… То есть – услышишь, я хотел сказать.
И в самом деле, где-то неподалеку вдруг послышалось глухое рычанье, а потом вдруг раздался некий громкий звук, чем-то похожий на коровье мычание, только не мирное, а с некоей затаенною злобой.
– Ну, вот, – вскинув на плечо «хитрую» свою пищалицу, атаман погладил шрам. – Нашли, что искали.
