– Аминь.
– Аминь!
…Отремонтировать поврежденный огромной зверюгой струг не представлялось возможным – вся корма оказалась раздавленной в щепки, – поэтому казаки просто распределили пушки и припасы по другим судам да, взявшись за весла, с осторожностью тронулись в путь, выглядывая по берегам подходящую – идущую к злому солнцу – протоку.
– Таких чудищ их охотники и раньше видали, – переговорив с Аючей, доложил атаману Маюни. – Только издали. И сразу бежали к большой воде: где прохладно, где камни – туда чудовища не суются, там им холодно и есть нечего, да-а.
Выслушав, Еремеев махнул рукой:
– Ну, это мы и сами знаем. Ох, чую – совсем уж недолго нам осталось, совсем! Доберемся до идола златого, домой вернемся, а там…
Что касается этого «а там», то сие в голове у молодого атамана и у большинства его казаков было подернуто некой загадочной дымкой, сквозь которую проступали лишь самые размытые очертания того, чего бы хотелось, чтоб было. Ну, землицы, конечно, само собой – поместьице от Строгановых… уж верно, не поскупятся! С другой стороны, золотишка в достатке имея, можно и самому землицы прикупить, хоромы выстроить да жить себе, поживать, добра наживать! Ну и служить, без службы-то скучно. Землицу лучше в издолье раздать, в исполу – пущай кто хочет берет, крестьянствует, а уговоренную часть урожая – хозяину, Ивану свет Егоровичу, не псу какому-нибудь безродному – из детей боярских! Уж тогда-то поднимется род… Дети пойдут, внуки… Ох ты ж – для внуков-то еще обжениться надо! Тем более есть на ком… Вот, Настена, краса кареглазая, прикипела к сердцу сильно, другой и не надо вовек! И что с того, что из посадских людишек с Усолья? Кто ее нынче в Усолье помнит-то? Да и Иван там жить не собирался. И батюшка ее покойный, Колесов Стефан, не телеги делал, а… Пущай из обедневших дворян будет – хоть так, кто что узнает-то? Да-да, пусть не боярышня, пусть дворянка, особого в этом зазору нет. Ах, славно все выйдет, славно! Господи… совсем забыл: она ж полоняница, из полона татарского высвобождена – о том многие казаки рассказать могут, на каждый-то роток не накинешь платок! Хм… полоняница… Это, конечно, не красит. Однако и что с того? Тут дело не в жене, а в муже! Коль столь важный человек – атаман целый, помещик богатейший – полоняницу бывшую в жены взял, значит, он за нее ответственен, значит, чиста она, а кто думает иначе – для того сабелька вострая есть. Уж кого-кого, а собственную-то супружницу Иван защитить сможет. Так и будет все, сладится обязательно, и осталось-то всего ничего – идола златого забрать да капища колдовские порушить!
Кстати, ежели идол – златой, так его из чего-то сделали… значит – злато в сей землице есть. И немало – коль идол, как говорят, огромный. Эх, влез бы в струг!.. Ничего! Ежели что – переплавим, расплющим… А то и поделим – сразу же. Там видно будет. Поглядим.
Взятие златого идола представлялось Еремееву делом, конечно, опасным и трудным, но не особо. Да, драконы злобные и всякие прочие ящерицы – так пули-то, слава Господу, от них не отскакивают, а пороху хватит… должно хватить. Ну, если и закончится, так на обратном пути уже, где-нибудь у Камня. А там уж рядом – а от татар, буде набросятся, и стрелами да сабельками отбиться можно, а пуще того – делом воинским, правильным, казацкой удалью и отвагой.
Сладим с идолом! Привезем. Капища языческие порушим! Вот то поистине благое дело, тут отче Амвросий совершенно прав. Не токмо за-ради злата походец сей, но и слово Божие дикими язычникам несть! Покорим колдунов – можно и храм заложить, пустынь. А кто – как людоеды гнусные – слову Господню не внемлют, того и под корень. Извести!
…Найденная казаками протока оказалась довольно узкой – в некоторых местах струги едва протискивались, касаясь веслами берегов. Тут и там встречались завалы и длинные каменистые мели. Приходилось, засучив рукава, орудовать топорами, а потом тащить суда и припасы на себе. Слава богу, не взяли в поход по-настоящему больших пушек, самые тяжелые орудия весили около полста пудов – и с ними пришлось повозиться. Ну да не впервой, управились, правда, употели все, обессилели и долго восстанавливали силы на устроенной по приказу атамана дневке.
Вернувшаяся вскоре разведка доложила, что впереди столь же узенькая протока, потом – небольшой волок, а за ним – широкое озеро с большим каменистым мысом.
– Место хорошее, доброе, – докладывал Олисей Мокеев. – Земелька, похоже, худая – оттого редколесье: вербы, можжевельник, осины, особых зарослей нет. А вот по берегам да – заросли, как тут, еще и погуще.
– Зверюг по берегам не видали? – спросил атаман.
Мокеев пожал плечами:
– Да не видали, правда, возню какую-то слышали. Да там не такая уж и жара – озеро большое, верст в пять, ветер все время дует.
– Вот и добре, – покивал отец Амвросий. – Вот и добре, что ветер. Что делать будем, Иване?
Еремеев решительно взмахнул рукой:
– До озера надо дойти сегодня. А там, может, и дня два простоим – дозоры вышлем, узнать, где какие пути. Эх, пленников бы! Не людоедов, из колдунов хоть кого-нить.
– Людоедов-то мы не видали, – усмехнулся Олисей.
– Знамо, что не видали: они ни жары, ни драконов не жалуют.
Как решил атаман, так и сделали: прошли протокою, затем повернули в речку, оказавшуюся настолько каменистой и мелкой, что едва проволокли
