Глава IX
Весна 1583 г. П-ов Ямал
Иван подумывал было отправиться на разведку и самому, возглавив один из отрядов, однако появление всадника верхом на летучем драконе вконец спутало все его планы. Атаман никак не мог отделаться от мысли о том, что всадник тоже был разведчиком, соглядатаем колдунов сир-тя, и появился он здесь отнюдь не случайно.
И все же сидеть на мысу и ждать у моря погоды было бы непростительной тратой времени, поэтому Еремеев выслал казаков на разведку на двух стругах, а часть пушек и фальконетов велел снять, установив на берегу, между перегораживающими весь мыс камнями. Там же расположил и казаков с пищалями, оставив на стругах лишь небольшое количество воинов, в основном лучников, и несколько пушек – мало ли что за чудище появится вдруг из воды? Здесь хоть и мелководье, а предосторожность не помешает – не зря же соглядатай делал облет!
Вернувшиеся к вечеру разведчики во всех подробностях доложили обо всем, что им удалось увидеть. С их слов атаман начертил карту, особо выделив опасные места и волоки – на этот раз не такие уж длинные, зато опасные, проходившие через густые заросли папоротников и кустов.
Ближе к ночи разговор вновь зашел о соли, о менквах, которые то ли умели выпаривать соль из воды, то ли нет…
– Да, говорю ж вам, пресная вода-то! Какая из нее соль?
– Но откуда-то она у них есть! Откуда?
Вот этот вопрос хотелось бы выяснить, но еще больше хотелось поскорее добраться до золотого идола и, как выразился отец Амвросий, «до гнусных богомерзких капищ»!
– Что, правда мертвая голова у того, на драконе? – не уставал допытываться священник. – Ах, жалко, я не видал!
– Да и я, увы, видал мельком.
Покачав головой, Еремеев задумчиво скривил губы:
– Ну, явно череп под шапкою – аж кости блестят.
– А, может, просто маска, забрало, шлем?
– Может. Говорю же, не разглядел толком.
…Вопреки подспудным ожиданиям атамана, наступившая ночь прошла спокойно, лишь где-то в отдалении, в глубине полуострова, слышались приглушенные вопли и глухое рычанье какой-то зверюги. Впрочем, усиленная в два раза ночная стража ничего подозрительного не заметила – никто к мысу не рвался, не шел. Ночные птицы махали крылами, кричали… так они всегда кричат.
Иван задержался у костра, обдумывая свои дальнейшие планы и искоса поглядывая на другой костерок, соседний, где обычно собирались девушки ненэй-ненэць, а с недавних пор – и Устинья с Настей. Учили язык, понятно. Вот только почему кареглазая краса давненько уже к атаманскому костру не шла? Обиделась, что ли? Так на что обижаться-то? Вроде бы никаких злых слов Иван ей не говорил, не бросал недобрых взглядов. Прочему тогда? Чего дулась- то? Ну ведь явно дулась!
А вот пойти да и спросить прямо! Да-да, пойти, вот прямо сейчас… Еремеев дернулся было, но тут же уселся обратно на камень. Нет, не сейчас! Подождать, пока все казаки улягутся, нечего слабость свою на всю ватагу показывать. Отношения атамана с девушкой только их самих и касаются, нечего, чтоб кто-то другой об этом знал.
Медленно казаки расходились, медленно, видать, не очень-то утомились, да и ночь оказалась на удивление спокойная, звездная.
Черт! А вот и Настя с Устиньей к шатру своему пошли… Нет, Настя чуть задержалася, оглянулась…
Выйдя из-за кустов, Иван взял ее за руку:
– Постой.
– Так я и стою, – с усмешкой отозвалась девушка. – Сказать мне что-то хочешь? Говори.
– Сказать? Да… сказать…
Атаман вдруг растерянно потрогал шрам, осознав, что особо сказать-то ему нечего… То есть было что сказать, но… Иван этого сейчас стеснялся – казалось бы, такой решительный, волевой человек, командир, удачливый воинский начальник, а вот поди ж ты!
– Ну, говори же!
– Говорю… – Молодой человек наконец решился, но сказал вовсе не то, что хотел бы, зашел издалека, да так, что еще больше все отношения испортил:
– Слушай, Настя, ты бы про родителей своих меньше болтала.