– Пап, а он живой?
– Живой, детка, не сомневайся. Дышит и сердце бьется.
– Это разве человек?
– Человек, человек. Вишь: руки, ноги, голова, другие причиндалы. Все на месте.
– А почему такой маленький? Ребенок еще?
Сухой смех в ответ.
– Нет, дочка, это взрослый дядя. Вона хозяйство какое здоровенное. А кости толстющие. Никогда таких не видал. И мускулы… М-да. Но ты права, низковат он для нормального-то. Карлик, что ль?
– А кто такой карлик?
Понятно. Папа разговаривает с дочкой. Несут какую-то чушь про карликов.
– Ну-у, это люди такие, которые мало растут. Даже повзрослев, остаются маленькими.
– Они вырастают в яйце?
– Почему в яйце?
– Но мы же этого дядьку в нем нашли.
– Думаю, он просто прятался там. Или жил. Да, скорее всего яйцо – его дом. Оно, вишь, железное. Разве бывают яйца железными?
– Не-а.
– Правильно. Не пойму только, что у него с лицом. Ни глаз, ни носа. Одни дырки для ноздрей да рот. И все.
– Может, это маска?
– Нет, не снимается она. Вишь? Да и кожа это. Его кожа. Только сморщенная вся да пожамканная. Будто и нету лица-то. Странно…
– Дядька вырос, а лицо нет, – звонкий детский смех. – Это как у Безликого? Вот здорово!
– Как у Безликого, говоришь? Хм, может быть, может быть… Ну, ладно. Отдохнула, егоза? Вот и ладушки. Потащили. Уж дом близехонько.
