Солдат, пошатывающийся на холодном ветру, не обратил внимания, как полотно палатки на входе тихо отогнулось и снова закрылось – дважды. Так же горели костры – через каждые сорок шагов, так же терзал мокрые палатки морской ветер, завывая в струнах растяжек. Тихо. Спокойно. Хочется спать…
В палатке, в сравнении с тем, что снаружи, – тепло, уютно и… отвратительная вонь! Человек на кровати в углу сопел, источая запах вина, – война войной, а выпить на сон грядущий – дело богоугодное. Возле дверей на подстилке скрючился слуга, закутанный в одеяло. Парень укрылся с головой, так что Ирга не сразу нашла, где у него горло.
Парнишка тихо захрипел, забулькал, и второй «тени» пришлось придержать его ноги, чтобы не застучали о пол в предсмертной судороге.
Горит масляный фонарь – тихим, коптящим пламенем, источая запах прогорклого масла. Два шага к офицерской кровати, амулет отключен. Девушка вглядывается в лицо спящего и усмехается – тот самый наглый майор, который приходил требовать выдачи конора и его людей. Повезло. Им, «теням», повезло. Не ему. А как им могло не повезти, когда должно было повезти? Богам молились, на тренировках занимались до изнеможения, сделали все правильно. Везение – удел подготовленных! И прихоть богов…
Задумалась на секунду, оглянулась на Ниту и кивнула на спящего. Потом взяла с раскладного столика полотенце, скрутила его жгутом, зашла со стороны головы майора, изготовилась, дождавшись, когда Нита подойдет к ногам, и быстро захлестнула жгут на шее майора, оттягивая его назад. Напарница навалилась на ноги мужчины и, когда тот задергался, брыкаясь, извиваясь, как пойманная рыба, не дала поднять шума.
Мужчина брыкался недолго – скоро он обмяк, застыл, и девушка осторожно убрала удавку, тут же пощупав место, где должна была биться жилка, показывая, что человек еще не покойник. Майор был жив, но в глубоком обмороке – Ирга довольно кивнула и указала Ните на полотенце, потом перевернула мужчину на бок и ловко стянула его руки за спиной тем же самым жгутом, которым до того душила. Нита сдернула с кровати покрывало, вынула небольшой, бритвенно острый кинжал и в считаные секунды этим кинжалом распустила ткань на длинные полосы. Этими полосами лазутчицы стянули ноги майора и, перебросив путы через кровать, притянули туловище намертво. В рот сунули кляп, сделанный из носка майора, снятого с его ноги. Затянули вокруг головы ленту, удерживающую кляп. Ирга оглянулась – на столике стояла недопитая бутыль вина. Взяла ее в руки и стала лить розовую пахучую жидкость на лицо, на шею, на грудь пленника.
Мужчина судорожно вздохнул, тогда девушка зажала его ухо и повернула, будто пытаясь напрочь его оторвать. Майор задергался от боли, открыл глаза и с ужасом посмотрел на стоящую рядом бесформенную серо-черную фигуру без лица. Нельзя было разобрать – человек это или призрак, и несколько секунд майор не мог понять – реальность это или сон. Понял – не сон, когда острый кончик кинжала уткнулся ему в лоб над правой бровью и проколол кожу до кости. В глаз потекла тонкая струйка крови, и у майора почему-то мелькнула мысль, что даже маленькие ранения в голову дают очень много крови, непонятно почему. А еще – что больше он не попробует дорнийского вина и не увидит шлюху по имени Эстра, так что не получит она свой золотой, который майор задолжал ей в Шусарде…
Ирга медленно провела кинжалом над бровью, отчего кожа майора легко расползлась в стороны, обнажая белую кость черепа, залитую кровью. Потом тихо шепнула, наклонившись над ухом мужчины:
– Я сейчас уберу кляп. Ты ответишь мне на вопросы. Если ответишь правильно, скажешь то, что я хочу знать, – останешься жить. Если закричишь – умрешь. Я воткну тебе кинжал в глаз. Ты все понял? Кивни, если понял. Ага, вижу. Жить хочешь? Кивни. Хочешь. Отлично. Вопрос будет таков: где палатки магов? Где они живут? Хорошенько подумай, как сказать. Ты должен рассказать это так, чтобы я поняла. И вот еще что – ты можешь меня обмануть. Но я не одна и остаюсь здесь. И мне скажут, что ты меня обманул. И тогда я тебе отрежу член и выколю глаза. Отрежу пальцы. Вырежу язык. И оставлю так лежать. Мне все равно, что со мной будет, – я с радостью умру, чтобы оказаться в чертогах богов. Ты же будешь жить уродом много, много лет. Если выживешь. А чтобы тебе не думалось, что я вру…
Ирга подошла к босой ноге майора, оттянула мизинец и, не обращая внимания на то, что он мотал головой, пытаясь как-то остановить пытку, одним движением отсекла палец под самый корень. Брызнула кровь, Ирга бесстрастно вытерла кинжал о бедро майора и снова подошла к изголовью.
– Минуту на размышление. Потом ты должен все сказать. Это был всего лишь мизинец – ничего страшного. Жить будешь. Ну что – готов? Хорошо. Говори!
Ирга освободила рот майора, и тот, захлебываясь и хрипя, стал рассказывать – все, что знал. Ирга внимательно слушала, задавая наводящие вопросы. Через десять минут она знала все, что нужно. Довольно кивнув, ободрительно улыбнувшись и похлопав по плечу успокоившегося майора, девушка левой рукой зажала мужчине рот, а правой вонзила узкий клинок в глаз майора, погрузив в мозг по самую рукоять. Мужчина задрожал, ослаб и больше не шевелился.
Ирга снова вытерла клинок о его тело – оружие должно быть чистым, это знает каждая ардка с младенческих лет, – сунула кинжал в ножны и шепнула Ните:
– Часового. Аккуратно. И зови остальных.
Тень молча шагнула к выходу из палатки, активировала амулет; выглянув наружу, на секунду прильнула к копейщику, обмякшему, будто его сморил сон. Сон этот был вечным. Нита едва успела подхватить копье, падающее на землю, потом схватила часового за шиворот и, как муравей, волочащий толстую гусеницу, втянула тело несчастного в палатку.
