ньютона, с которыми буду действовать я, плюс сила рывка. А анкер… (Струйки пота с моих ладоней сбегали вниз до локтей, это нервировало и отвлекало). Анкер М6 в бетонной плите выдерживает до тринадцати килоньютонов. Вопрос: хватит ли у Девлинского силы воли, чтобы…
Кресло на колесиках тронулось с места, и пока я лихорадочно соображал, как быть, плавно ушло из-под ног.
Я потерял равновесие и повис.
Бульон – кровь долбит в висках – бульон, бульон, бульон… Легкие слипаются, как спущенный воздушный шар, тело становится неподъемным. Тишина и мое кряхтенье. Горло дерет изнутри, кашель застревает на уровне провода, разрывая грудь. Я смотрю на мониторы и не вижу света. Люстра поскрипывает под тяжестью мюего тела.
– Дыши!
Я не могу.
– Дыши, Дев, дыши…
– Я не могу!
И снова вокруг темнота, только темнота с острым запахом полыни, табачная горечь, влажная шерсть свитера Игни, его ладони на плечах, тихий голос, мои голые ноги и холодно, холодно, Боже мой, до чего же мне холодно…
– Я сказал оставить меня в покое. Какого черта ты снова приперся?
– В вечном покое, так?
Ого, а кто это у нас научился словами играть?
За меня говорило мое ослиное упрямство. Если б не оно, я бросился бы ему на шею сразу после того, как перестал сипеть, словно пробитая шинная камера.
На стене лениво перебирали стрелками старенькие часы. Мать купила их мне, когда я учился в первом классе. Циферблат пестрел старинной картой звездного неба.
Мироздание ничего не заметило. Мое время отмерялось все теми же единицами, я не выбыл, меня не выварили в общем котле загробной кухни. Я не украшаю собой люстру. Вот бы мамке после командировки подгон-то замутил…
– Спасибо, – сказал я запоздало. Правда, выглядело это как благодарность стене, потому что я лежал, повернувшись к ней лицом и упираясь коленями. Игни сидел на краю кровати. Я лопатками чувствовал, что он там. – А теперь проваливай.
– Сам проваливай, мне до уровня триста опыта осталось.
И сидит, не шевелится. Вот же, выучил на свою голову…
– Дев, послушай. Тебе не надо бояться. Пока я здесь, с тобой ничего не случится. Никто не причинит тебе вреда. Даже ты сам.
Этой темой он умножил мое и так неслабое ощущение лузерства в разы. Если б он мог видеть мое лицо, то не стал бы договаривать. Но он не видел и договорил:
– Я хочу, чтобы ты был, Дев. Просто будь.
– Что, самый благородный, да? – не выдержал я. Толкнул его в спину, вскочил и неизвестно зачем сжал кулаки. – Спасаешь жизни? Защищаешь слабых? Ты не сможешь постоянно стоять за моей спиной, Игни! Ты вообще не представляешь себе мою жизнь! Это здесь, в своей комнате, я – бог! – При попытке повысить голос в горле начинало щипать, поэтому я просто шептал, вкладывая всю свою ярость в интонацию, хотя уже чувствовал, как покалывает глаза и прорывается плаксивыми нотками позорная девчачья истерика. – Но стоит мне выйти на улицу, как бог превращается в кусок дерьма, прилипший к подошве одного из тех, кто боксировал мной за гаражами. И тут, понимаешь ли, какая штука: вроде и дерьмо не виновато в том, что в него наступили, но и наступивший сделал это ненарочно. И никуда им друг от друга не деться, потому что один из них – быдло, а второй – гегемон, правящий класс, верхушка общества. Местечковая, конечно, верхушка, но все же не дутый виртуальный эльф, ферштейн? – И по глазам понял, что ни черта он не ферштейн, да я особо на это и не надеялся.
Это был мой нервный срыв, и Игни, как умел, пытался с ним справиться.
– Ты не дерьмо, – изрек он с видом праведника. Такой же смиренный, кроткий и напрочь оторванный от реальности. – Ты очень умный. Самый умный из всех, кого я знаю.
Можно подумать, ему было с кем сравнивать.
– Запишись в кружок радиоэлектроники, а потом ступай за гаражи и ложись на землю – таким же станешь.
Мой сарказм остался незамеченным.
– Я могу научить тебя защищаться.
– Как? – снова разразился я гневным шепотом. – Покажешь пару приемчиков? Думаешь, это решит проблему? Я не могу ударить человека, Игни. Никогда не смогу. В следующий раз они меня убьют.
Это признание меня опустошило. Высосало последнее, на чем я держался – браваду о бегстве в центр и образе жизни хикки, надежду на то, что Игни спасет меня снова. Я один. Никто мне не поможет. Выхода нет.
