собеседника.
– А еще он был влюблен. Даже
В тот раз он мне не поверил. Но я видел, что наживку заглотил. Он думал. Колебался. Пытался расспрашивать как бы невзначай. Я мысленно угорал и подливал масла в огонь. Мол, лично знаю того, кто так сделал. Не просто остался, а живет как обычный человек. Да-а, все живы и счастливы. Кроме того, ушедшего. Но и тот не жалуется. Не может.
Я даже предложил свои услуги. Чисто для убедительности, в последний момент все равно бы отвертелся. Но он как благородная душа отказался сам.
Потом уехал из города. Его дневная душа пошел навстречу… Они искали того, кто согласится на такое добровольно. И тут-то моя сказка разошлась огромными тиражами. Я уже и думать о нем забыл, как вдруг является. Ты, говорит, не передумал? А я…
Ариман замолчал. Игни с трудом сдержался, чтобы не броситься в Полупуть немедленно. Нельзя. Еще не время. А вдруг и правда получится? Найдут. Его-то – с полпинка. И если в этот момент Ника будет рядом…
Нет, лучше не рисковать. Он должен встретиться с ней первым. Желательно наедине.
Если, конечно, тот живой – это действительно она.
– Иди, можешь быть свободен. Живого ищи. И остальным передай, пусть напрягутся. Дела подождут, – заключил Ариман. Сам того не подозревая, индульгенцию выдал.
Игни медленно поднялся, так же не спеша направился к выходу, всем видом демонстрируя средненький уровень энтузиазма. Как и пристало не слишком прилежному подчиненному. Взялся за ручку двери, но что-то внутри дернуло задержаться.
– А ты? – Сам не заметил, как перешел на панибратское обращение. – Ты передумал?
– Ну, разумеется, – рассеянно ответил Ариман. – Иди. Утром доложите о результатах.
Его ни на секунду не оставляли в одиночестве. Идель чуть ли не за руку водила. Эш не спускал подозрительного взгляда. Какого подвоха ждал, правда, непонятно. И только мрачный бритоголовый Гил держался особняком и просто делал свою работу.
Они не знали, кого ищут, поэтому прочесывали все постройки по очереди. Сначала облазили близлежащий мукомольный завод – новенький, как и все изнаночные здания, с паровой машиной, транспортером для подачи муки и раструбами системы просеивания под потолком. Если бы не тревога за Нику, все это надолго завладело бы вниманием Игни. Но не сейчас.
Через Полупуть проникли в элеватор. Предварительно разойдясь во мнениях по поводу того, нужно ли это делать.
– Только время потратим, – терпеливо убеждал Игни, искренне не понимая, почему для остальных это не столь очевидно. – Ни один нормальный живой человек туда не полезет. Вы где-нибудь видите дверь? Окно? Хоть что-то, что вело бы внутрь?
– Лучше убедиться, – пробасил Гил.
У Игни возникло ощущение, что он бьется головой об стену.
– Это бессмысленно! – А еще тщетно, попусту, лишне, вхолостую, псу под хвост. – Вы живых давно видели? Прикиньте, они все еще пользуются дверьми!
Идель помалкивала, а на лице Эша, как в книге, читалась полная неспособность вести конструктивный диалог в политкорректных выражениях.
Тридцать три емкости для хранения зерна. Решили разделиться. Идель осталась с Игни.
Они стояли на дне глубокого колодца. Метров пять в диаметре – несмотря на темень, все просматривалось от стены до стены. Никого. Быстро в этом убедившись, Игни хотел сразу же перейти в следующий, но Идель остановила:
– Не спеши. Можно с тобой поговорить?
О’кей. Он остался в центре круга. Сунул руки в карманы и ждал продолжения.
– Послушай, там, в Ляхово, когда я за тобой наблюдала… – Она подошла вплотную. Почти прижалась, смотрела снизу вверх своими лисьими глазищами. И делала вид, что с трудом подбирает слова. – Ты был очень и очень… Хм. Такой рисковый. Нервный… – В пустом пространстве зернохранилища каждое ее слово разносилось эхом. – Я уже забыла, каково это – когда кто-то проявляет эмоции… Что, крови боишься? Как девчонка?
Ясно. Кто о чем.
Еще недавно все как один отказывали ему в человеческих чувствах. Зато теперь приписывают то, чего нет и в помине.
– Ландер, Хаос тебя раздери! Эти шесть тысяч Есми до сих пор не дают мне покоя. Я не понимаю, как такое возможно. Скажи, ты и в остальном такой… выдающийся?
Игни молчал, а она шептала куда-то ему в шею, дышала жарко. Уже от этого в голове заклинивало.
– И знаешь еще что… – Ее губы возле мочки уха. Окончательная разгерметизация. – Я хочу кричать под тобой.
Запрещенный прием. Игни из последних сил сохранял невозмутимость, надеясь, что Идель не заметит того, что с ним творится.
