смотрят, не приходят в гости, не зовут на пиво. Меня боятся.
— Вам это нравится, — я встала.
— Точно. Тем приятнее награда, когда преодолевают страх и отвращение. Или я заставляю их преодолевать, и они бегут за мной, как дрессированные щенята, — Ленник размял крупные ладони. — Запомни, я не миротворец, так что пусть хоть загрызут друг друга, с места не двинусь.
Я встала и открыла дверь в темную ночь. Ветер бросил в лицо чуть посвежевший воздух, листья далеких деревьев тихо шептались, песок пружинил под ногами. За день дорога подсохла еще больше, скоро она превратиться в рыхлую полосу, как будто сюда перенесли часть пляжа.
Что я сделаю, когда окажусь у дома баюна и увижу сцепившихся мужчин? Ответ прост — ничего. Драки не будет. Не с Веником. Не с умным, осторожным, хитрым гробокопателем, знающим, на какой ступени силы стоит целитель, а на какой заложник.
Отсюда вопрос: зачем ему эта провокация? Пока не знаю, но цели он достиг. Парень взвинчен до предела и выманен из дома. Что дальше?
Взрослая жизнь оказалась не такой простой, как виделось из filii de terra. Там Мартын мог считать себя мудрым, старшим и много повидавшим. Мир вне острова детей был другим и по глубине и по ширине, и по жестокости. В пруду с мальками и карась будет казаться акулой, если бросить его в озеро вряд ли он напугает щуку.
Месяц на небе подрос, к исходу ночи он успеет созреть полностью. Света он давал мало, но чтобы рассмотреть песчаную дорожку, ведущую к крыльцу, его вполне хватало. Пустую дорожку. Тела Константина не было, как и следов волочения, рыхлый песок не асфальт или грунтовка. Кровь и те ошметки, что остались от сестры пленника, по-прежнему темнели на кусте, припорошенные песком и листьями. Останки были. Тело исчезло. Тьма шевельнулась, я вздрогнула, на краткий миг сердце зашлось в таком бешеном ритме, что казалось, сейчас разорвется. В темноте изумрудной зеленью зажглись знакомые глаза.
— Где они? — спросил целитель. — Где эта чертова падаль? Я ему желудок вырву и заставлю сожрать, раз он голоден. — Слышишь, ты! — закричал он в пустоту едва угадываемой в ночи улицы.
— Слышу, — отозвалась та.
Горло перехватило, и я едва заставила себя сделать вдох. Парень вздрогнул и медленно повернулся к отделившемуся от тьмы силуэту. На нем все еще были классические брюки от костюма и белая рубашка с закатанными рукавами. Кровавое пятно выглядело черной кляксой.
Они стояли друг напротив друга. Одна кровь. Одна магия. Осанка, рост и зеленые глаза. Одни полные непонимания, надежды и неверия. Другие равнодушные.
— Слышу. Но не верю. Да и с чего вдруг? Слова плаксы и нытика, прячущегося от чудовищ за занавеской.
— Константин, — прошептала я.
— Заткнись, — он даже не повернул головы. — Пустивший серебро мне в сердце еще жив. У тебя не хватит пороха на месть, если уж убийца твоей матери до сих пор скалится в лицо при каждой встрече. Слабак, всегда таким был. Таким и сдохнешь.
Из-за дома выскользнула невысокая гибкая фигурка. Джинсы, яркие кеды, майка — обычный подросток, которому не место здесь. Лунный свет лег на повернутую козырьком назад желтую кепку. Я увидела неподвижное, похожее на маску лицо, хотя именно его он и потерял. Он разорвал мне горло, а Мартын сжег моей кровью его кожу и внутренности.
Мальчишка. Ветер — охотник.
Даже в темноте я заметила, как побледнел младший целитель. Тот, кого мы убили возле клетки, схватил Мартына за руку и скользнул за спину так быстро, что я едва успела уловить движение. Парень закричал, глаза вспыхнули зеленью. Но магия снова подвела целителя. Хрустнула кость, и рука Мартына повисла плетью.
Охотник ударил парня в спину, тот упал на песок. Константин улыбнулся. Ветер посмотрел на меня остановившимся взглядом, поднял руку и провел пальцем по горлу. Страшная пантомима без единого звука.
— Беги! — прошептал Мартын, не поворачивая головы.
И я побежала. Так быстро, как могла, совсем забыв, что в глазах нечисти мои движения напоминали черепашьи.
— Слюнтяй, — голос экспериментатора наждаком прошелся по затылку.
Надо успеть спрятаться, пока Константин и Охотник заняты парнем. От этой мысли стало тошно. Но паника подгоняла куда эффективнее кнута, запрещая думать, она заставляла просто бежать. Песчаная дорога, дома, мертвая стежка. Уютный домик старосты, и темнота в окнах, где еще минуту назад танцевал огонь. Я влетела в прихожую, захлопнула дверь, уперлась руками в бедра и несколько секунд старалась унять дыхание. В боку кололо, а перед глазами все еще стояло неподвижное лицо мальчишки-охотника, перечеркивающего горло.
Святые!
От огня в камине гостиной остались лишь черные, не прогоревшие до конца поленья, припорошенные пеплом, словно прошло не пять минут, а пятьдесят. И никого в комнате. Ни пленника, ни баюна. Я попыталась успокоиться.
Думай, Ольга, думай, иначе костей не соберешь. Они могли уйти сами. В пользу этого говорило то, что из комнаты исчезли наши вещи. Пропажа артефакта ушедших с рюкзаком Мартына объяснима, но что могло привлечь нечисть в моей сумке? Там нет оружия, яда или запретного металла. Тряпки,
