Меня бесцеремонно оттолкнули в сторону, плоское изображение ожило под рукой вестника. Дверь распахнулась, и мужчина вышвырнул меня в коридор, толкнув в спину. Радиф развернулся и остался стоять в дверном проеме, наблюдая, как на кровать, кресла, тумбочку, камни-артефакты сплошным песчаным потоком рушится потолок. Меньше чем за десять секунд комната оказалась погребена.
Вестник захлопнул дверь, которая тут же исчезла, и повернулся ко мне. В черных глазах полыхала ярость.
— Ты знала! — он толкнул меня.
Я налетела спиной на светлую стену, рука со сломанным пальцем ударилась о камень, но очередной крик не произвел на Вестника ни малейшего впечатления.
— Говори или я сверну тебе шею, наорочи. Откуда ты знала?
— Слышала, — простонала я, силясь думать хоть еще о чем-то, кроме боли в ладони. — Пожалуйста! Еще удар, и я не смогу говорить. Просто слышала, ушами. Я их каждый раз слышу.
— Их? — его ноздри раздулись.
— Капли воды. Это чистая вода, вариант, который, вы оставили.
Вестник отстранился, я выдохнула и прижала локоть к телу, чтобы держать опухающий мизинец подальше от стены и вообще чего бы то ни было.
— Почему сразу не сказала?
— А кто-то о чем-то меня спрашивал? Если хотите услышать ответы, надо задавать вопросы, — я не сдержалась и вернула ему его же фразу, боль — плохой советчик, он делает людей опрометчивыми.
Радиф поднял руку, но не ударил, лишь сжал пальцы в кулак и с сожалением отпустил.
— Тебе понадобится другой артефакт, наорочи, — он повернул голову.
— Какой? — я проследила за его взглядом.
В коридоре освещенная скудным светом керосинового фонаря стояла невысокая миниатюрная женщина.
— Ты спрашивала об обитателях цитадели, — не стал отвечать Радиф. — Знакомься, наорочи, это Киу, хм… гостья нашего хозяина, — а потом, схватив за шиворот, потащил в противоположную сторону.
Ночью меня разбудил не звук текущей воды и не боль в руке. Вернее, не только они. Легкое как перышко прикосновение прохладного воздуха к коже, скорее, дуновение, навеянное сном.
Покрывало, поверх которого я легла, успело сбиться и съехать на пол, выставляя напоказ белье неприятного темно-вишневого цвета.
Плинк-плинк.
Обрывок цепочки тихо звякнул. Четыре круглых звена и металлическое кольцо кандалов на лодыжке. Теперь при каждом движении я издавала звук, сделавший честь любому привидению. Метка гостя. У обитателей Желтой цитадели отсутствовало чувство юмора, они всерьез полагали, что человек в резиденции Хозяина востока ограничится в передвижениях подвальными этажами и камерами. Мне была оказана небывалая честь: браслет кандалов был выломан из стены каменного мешка и торжественно надет на ногу. Хвала Святым, второй конец цепи оставался свободным, а не крепился к кровати. Исключительное гостеприимство.
Плинк-плинк.
Я потерла ухо. Легкий ветерок снова ласково прильнул к телу. Окно было закрыто и для надежности даже забрано решетками.
Плинк-плинк.
На комоде лежали спички и с десяток свечей в подсвечнике. О да, я была гостьей. Пока. Серная головка с тихим шорохом зажглась, выбросив сноп искр. Стоило пошевелить рукой, как боль вгрызлась в кости. Первый робкий огонек едва не погас напуганный моим шумным дыханием. На кончике фитиля расцвел оранжевый бутон и заколыхался, освещая пустую комнату.
И тут же кто-то невидимый тихонько провел пальцем по моей шее.
Плинк-плинк.
— Кто бы ты ни был, советую убраться отсюда и побыстрее, — я стала надевать кроссовки.
Желтая цитадель была сухой и теплой от тьмы подвалов до смотровых окон башен. Но ее стены были холодны своей чуждостью, их не хотелось касаться, на них не хотелось смотреть. Ни следа той внутренней теплоты, что пришлась по душе в замке Кирилла. Я и не представляла, как глубоко пустила корни на севере, и как глубоко он запустил их в меня.
Плинк-плинк-плинк-плинк-ппппллиииинннкккк.
Я бросилась к двери. Незавязанные шнурки путались под ногами. За миг до того как потолок рухнул, дверь распахнулась. Сама. Я даже поднять ладонь к нарисованной на светлом камне ручки не успела.
У меня была метка, браслет каторжника, которому лишь пушечного ядра не хватало. Дверь должна была открыться, по крайней мере, эта. Вот
