Реньер мельком взглянул на него оценивающе.
— В то время мы располагались на запасной заставе на Тохе. Было это в ходе войны Сопротивления, и мы занимались перегруппировкой сил, многие из которых потеряли, и пытались спасти Иссел. Я получил сообщение о смерти своего брата Совера, занимавшего пост губернатора Состиса. Для меня это было сильным ударом еще и оттого, что я должен был занять его место.
Он свел брови, взгляд его стал отрешенным. Реньер вспоминал.
— Я тотчас вернулся на Состис к своей семье, к детям. Тогда я впервые увидел Лариэль, ей было всего пять месяцев, — у губернатора заходили желваки на щеках. — Там мне стало известно, что моего брата зверски убили, и сделал это человек, бывший главным министром его кабинета и который должен был перейти под мое начало.
— Но почему?
— Некоторые члены кабинета Совера узнали, что Доминион планирует нанести следующий удар по Состису, пользуясь тем, что у нас было мало сил для его защиты. У них не было желания опустошить свою планету, как это произошло с Исселом, и они сговорились сдать ее. Мой брат отказался подписать документы. Мне стало не по себе, но министр Ремарк проинформировал меня, что агенты Доминиона уже подписали часть бумаг и скрепили их печатью. Мне оставалось либо последовать их примеру, либо разделить участь Совера. Да и дело, по сути, уже было сделано.
Губернатор замолчал, потом вздохнул и сказал:
— Я подписал акт сдачи. Об этом знали лишь несколько членов моего кабинета и агенты Доминиона. Это, по крайней мере, позволило мне остаться губернатором под властью Доминиона, — он поднял глаза. — Я сделал это ради любви к своим детям, Тристан, и к своему народу. Я совершил это, чтобы уберечь их от тех ужасов, которые довелось мне увидеть здесь, на Исселе… но я не смог им даже сказать, ради чего я пошел на это. Они просто не поняли бы. Когда Соверу были отданы последние почести, и меня официально ввели в должность губернатора звездной системы Состис, Ремарк сообщил, что мне следует вернуться на Тох для завершения формальностей, связанных с уходом с воинской службы. Я еще находился в пути, когда власть захватил Доминион. На Тохе об этом узнали раньше меня, а я — лишь по прибытии туда. Мне рассказали о перевороте, вернуться на Состис я уже не мог. Мои бывшие командующие и не подозревали о роли, которую я сыграл в перевороте, да это уже не имело значения: Доминион захватил мою родину. Я выбыл из летного состава, поскольку командование считало, что нельзя рисковать жизнью губернатора в боевых действиях. Считалось также, что мое душевное состояние в данной ситуации могло помешать слаженности действий товарищей в бою.
Губернатор смотрел на искусственный огонь, в его глазах было явное отвращение.
— Унижение могло быть и большим. Меня назначили начальником штаба авиакрыла, вместо того чтобы послать простым писарем в канцелярию. И все же это был не такой ответственный пост, на который я надеялся. В свободное время я нашел доступ к межзвездной коммуникационной сети и, когда был в кабинете один, использовал ее для ведения правительственной переписки с Состисом. Однажды к нам пришел твой отец. Он хотел встретиться с командующим авиакрыла, а я в тот момент как раз готовился послать сообщение министру Ремарку.
Реньер покосился на Тристана и не спеша продолжил:
— Я сказал, что командующий вышел, но твой отец сразу не ушел, он остался, и мы несколько минут разговаривали. К сожалению, мне не удалось скрыть, чем я занимался в тот момент. Я не знаю, как много удалось увидеть твоему отцу, но я не мог допустить, чтобы это стало достоянием гласности. Мне было известно, что вечером он будет совершать тренировочный полет, и я пробрался на летное поле, вывел из строя кое-какие детали на его истребителе так, чтобы при предполетной проверке их не заметили, но потом посчитали бы халатностью техников.
Тристан смотрел на губернатора широко раскрытыми глазами, чувствуя слабость от потрясения, еще больше его шокировало, с каким спокойствием об этом рассказывает Реньер. У него вспотели ладони, пересохло во рту.
— Я делал это с неохотой, — сказал старик и покачал головой. — Лухан всегда был моим близким другом, с ним хорошо было летать в бой вдвоем. Если бы он рассказал о том, что видел, никто этого не понял бы. Они не знали всей ситуации… Даже он не смог бы этого уяснить.
— Ты чуть не убил его! — воскликнул Тристан. Каждый мускул его натянулся как тетива лука.
Реньер вновь отрицательно покачал головой и поднял руку, призывая его успокоиться.
— Нет, Тристан. Он вышел из переплета с легкими ранениями, но экспертная комиссия по расследованию причин катастрофы, обследовав обломки, нашла причину неисправности. Вначале обвинили техников, потом кто-то сказал, что на взлетной полосе видел меня. Твоего отца опрашивали в госпитале, и он сообщил о нашем разговоре в штабе командующего.
Губернатор повернулся к огню, черты его лица стали жесткими.
— Его слова стоили мне военного трибунала, Тристан. Мне предъявили обвинение в преднамеренном покушении на жизнь Лухана и государственной измене, а твой отец выступал как главный свидетель. Приговор был бы смертным, и в этом — заслуга твоего отца. Меня спасло нападение Доминиона на Тох, — голос Реньера стал тише, но горечи не утратил. — Меня освободили его войска, и я вернулся на Состис. Я встретился с твоим отцом еще раз за столом переговоров при подписании Инекских Соглашений. К тому времени он уже носил форму сферзаха-убийцы.
— Убийцы? — переспросил Тристан. — Что означает это слово?
— Людей, которые убивают других за деньги, — объяснил губернатор. — Это одно из грязных дел «славных» сферзахов.
