— Нет, Тристан. Это всего лишь голопроекция, как и вид из твоего окна. В настоящем огне нет необходимости там, где технология может обеспечить более эффективные способы обогрева… Садись.
Тристан смотрел то на губернатора, то на стул, снова на губернатора и, в конце концов, решил прислониться к камину. Он с удивлением наблюдал, как вспомогательные механизмы убирают со стола, и еще раз окинул взглядом комнату. Лариэль уже ушла, а Пулу сидел на корточках в тени стульев с полуоткрытыми глазами, сохраняя предельную бдительность.
— Я очень терпелив с тобой, потому что знаю, насколько все это ново и необычно для тебя, но не надо испытывать меня, юноша. Я не тот человек, терпением которого можно злоупотреблять.
Губернатор показал тростью на пустой стул и произнес жестко:
— Садись.
Тристан сел. Реньер стал крутить в руках трость, и искусственный свет от камина, красный, как кровь, отражался на металле по всей длине. Он обхватывал трость руками, словно это была дубинка или рукоятка ножа. Тристан смотрел губернатору в глаза, видел в них скрываемую ярость… и выжидал как можно дольше. Затем умышленно сел на корточки перед указанным стулом.
Брюки жали. Ботинки мешали покачиванию на пятках. Он прислонился спиной к ножке стула и стиснул зубы, испытывая большие неудобства.
Губернатор, прищурившись, смотрел на Тристана.
— Тристан, ты человек и находишься среди людей, — сказал он. — Пора перестать вести себя как животное.
— Ганианцы — не животные! Пулу — мой брат, и если…
— Твоя мать была офицером, — оборвал его Реньер. — Она была утонченной и совершенной во всех отношениях на своей планете. Твое поведение расстроило бы ее.
— Моя мать учила меня тому, что считается правильным на моей планете, — сказал Тристан. — Она оказывала помощь больным людям.
Реньер помолчал, потом его лицо просветлело.
— Извини. Трудно представить, что ей пришлось пережить за эти годы!
— Она больна.
— Я это знаю и восхищен тем, как ты пытаешься ей помочь. Но ты, молодой человек, не можешь вообразить, насколько бесконечна Галактика и за какое трудное дело ты взялся. Тебе вряд ли удастся выполнить его в одиночку.
— Тогда отправьте меня к отцу!
— Если бы это было так просто, — старик вдруг углубился в свои мысли. — Это нелегко осуществить. Во всяком случае, сейчас.
Реньер пристально посмотрел на Тристана.
— У меня не возникает сомнений, что твой отец захочет помочь тебе и твоей матери, когда узнает о вас. С тех пор как вы пропали, он так и не женился во второй раз, и ты его единственный ребенок.
Тон и выражение лица Реньера были загадочными.
— Он, несомненно, захочет получить вас обратно.
У Тристана по спине пробежал холодок — голос губернатора, его слова звучали подозрительно. Юноша вспомнил историю, которую однажды рассказала ему мать. Глаза его загорелись ненавистью, он сжал кулаки.
— Возможно, мы пошлем ему сообщение, — сказал губернатор. Кивком головы он подозвал к себе стоявшего у дверей военного. — Авуз, принеси, пожалуйста, сейф, который генерал Франсуа прислал нам с Ганволда.
Авуз послушно наклонил голову и молча вышел.
Тристан не мог больше сдерживать себя и решил удалиться от губернатора на безопасное расстояние. Он резко вскочил и отошел к камину, не спуская со старика глаз.
— Моя мать говорила мне, что однажды ты пытался убить моего отца. Зачем ты сказал мне, что был его другом?
Губернатор перехватил взгляд юноши. Казалось, его не очень удивило это обвинение.
— Когда-то мы были друзьями, хорошими друзьями, пока он не предал меня. Это едва не стоило мне жизни.
— Предал? — не поверил Тристан. — Как это понять?
— Это значит — отдал в руки врага.
— Мой отец этого не делал! — убежденно сказал Тристан. — Ты…
— Мне кажется, он предал меня от страха, — продолжал губернатор. — Все мужчины боятся того, чего не понимают, и судят о вещах, которых не знают.
Тристан не ответил, но глаза его сузились.
— Может, мне следует рассказать эту историю, чтобы ты понял, о чем я говорю.
— Да, — нетерпеливо выпалил Тристан.
