движения руки панель словно испарилась, и открылся вид на покрытый зеленый травой холм, у подножия которого расположился песчаный пляж. На песок накатывали волны, идущие из-за горизонта и чем-то напоминающие колыхание травы в степи от порывов ветра. Брызги воды отражались многоцветной радугой, а в ней купались кричащие над ревущими бурунами чайки.
Шум моря вдруг прекратился. Вода превратилась в белую песчаную раскаленную пустыню, от нее плавилось небо, и ветерок своим дуновением теребил песчинки и хрупкие растения, несясь дальше к скалистым горам на горизонте.
Неожиданно пустыню поглотил буйно растущий лес, где стволы деревьев были шире комнаты. Лучи солнца, пробивающиеся сквозь дрожащую листву, тянули к небу папоротник — как будто длинными пальцами. Где-то на дереве кричала, кого-то клича, птица.
Тристан протянул руки к раме, попытался отодвинуть панель, желая узнать, что скрывается за ней. Он вопросительно посмотрел на губернатора.
Реньер улыбался.
— Город никуда не делся, — сказал он. — Этот лес, и пустыня, и берег моря — всего лишь запись, сделанная на моей родине. Для меня это хоть какая-то отдушина.
Он оставил на экране лес и отошел в сторону.
— Полагаю, ты голоден, Тристан. Мне доставит удовольствие позавтракать вместе с тобой.
— Пулу тоже хочет есть, — заявил юноша.
Помня о словах Вейла быть предельно осторожным, он согнул пальцы на руках и сказал это угрожающим тоном.
Губернатор скользнул взглядом по Пулу.
— Разумеется, и он может пойти, но сначала…
Он хотел коснуться пряди волос, лежащей на плечах Тристана. Слишком близко к горлу. Юноша увернулся, оскалил зубы… и увидел, как на мгновение лицо человека перекосило от ярости, глаза его стали холодными.
Губернатор быстро взял себя в руки. Его голос приобрел прежнюю доброту и ласку.
— Тебе нужна другая одежда, но сперва следует привести в порядок тебя самого, начиная с волос.
Рейньер достал из нагрудного кармана два кулона и протянул их молодому военному.
— Постриги его, пожалуйста, как этого человека, Раджак.
Тристан увидел изображение на кулонах, на одном из них он узнал свою мать.
— Это ведь моя мать! — воскликнул он, и все, о чем она говорила ему, ярко вспыхнуло в его сознании.
— Да, она, можешь не сомневаться. Когда-то это принадлежало ей. Сядь, пожалуйста, на кровать.
Юноша на секунду замер, глядя в глаза губернатору. Потом сел. Ему почему-то показалось, что он допустил ошибку, послушавшись старика: Раджак приближался к нему с каким-то блестящим предметом, похожим на оружие. Он с тревогой посмотрел на Пулу.
Ганианец влез на кровать к Тристану, обнажив клыки и прижав уши, готовый в любой момент отразить нападение. Раджак, по всей видимости, этого не заметил.
— Сиди спокойно и не крути головой, — предупредил Раджак.
Тристан откинул голову назад, когда инструмент оказался над ухом, жужжа, как тциги. Пулу издал предупреждающее шипение.
— Не дергайся, — сказал Раджак.
Юноша изо всех сил зажмурился, сомкнул руки и стиснул зубы, пока не почувствовал прикосновение машинки к затылку. Чтобы отвести ее от себя, он протянул руку.
— Не…
— Убери руку, а то ее отрежет, — пригрозил Раджак.
Тристан увидел ужас на лице Пулу. Он закусил губу, еще крепче сжал руки и так просидел, пока Раджак не закончил. Губернатор подошел ближе к Тристану, который покраснел от пристального взгляда старика и опустил голову.
— Отличная работа, Раджак, — похвалил Реньер. — Сходство просто поразительное.
Он спрятал кулоны в карман.
— Я пришлю Авуз с одеждой для него. А ты покажи ему, как пользоваться гигиенической кабинкой и пеной для бритья. Завтрак подадут через час.
— Слушаюсь, сэр.
Услышав, что дверь задвинулась, Тристан приподнял голову настолько, чтобы взглянуть на Пулу. Голос его был чуть слышен:
— Видно?
— Да, — Пулу отвернулся сгорая от стыда.
Тристан чувствовал себя раздетым догола и выставленным на всеобщее обозрение перед племенем. Случившееся с ним было гораздо хуже обрезанных ногтей. Тристан дотянулся до затылка и прикрыл ладонью небольшую татуировку — метку, говорившую о принадлежности к племени. Смотреть
