— Вы не понимаете, — устало произнесла балерина почти шепотом. — Танцы — это… Возможность существовать. Пожалуй, единственная…
И она посмотрела на меня. Пристально и внимательно. В глазах ее промелькнуло что-то… На мгновение стало не по себе. Я заставила взять себя в руки. Это все усталость. Надо, наверное, все-таки попросить хотя бы один выходной.
— И ради танцев вы готовы терпеть такую боль?
Я почувствовала только отголосок ее боли… Меня накрыло волной такой силы, что я еле удержалась на ногах!
— Да, — ответила она. — Что вы делаете?
— Не мешайте, — хором пригрозили мы, склоняясь над балериной. Снегова снимала боль в спине, а я работала над левой ногой, сведенной так, что та казалась деревянной.
Когда Наталья Николаевна поднялась, ее руки тряслись. Нине, казалось, стало легче — балерина обмякла на кушетке сломанной куклой.
— Ирина Алексеевна. — Княгиня Снегова вытерла влажный лоб полотенцем. — Посмотрите спину больной, подумайте, что можно сделать. Потом сверим ощущения. Я пока схожу посмотрю, кто у нас из диагностов еще в госпитале.
— Вы действительно жена Великого князя Радомирова? — спросила у меня балерина, как только мы остались вдвоем.
— Да, — кивнула я. — Раздевайтесь, я принесу вам халат.
— Надо же. А я не верила, что вы на самом деле работаете в госпитале.
— Помолчите, пожалуйста. Вы меня отвлекаете.
Я осторожно провела ладонями над ее позвоночником от шеи до крестца.
— Где больно? Или печет?
— Везде.
— Как же так… Почему вы не обратились к целительницам раньше?
— Зачем? Я же могла танцевать. А все остальное можно перетерпеть.
Я просто восхитилась — это же какое упрямство! Или… глупость?! Какое пренебрежение своим здоровьем! Какое умение терпеть боль! Все это вызывало раздражение и восхищение одновременно. Даже не знаю, чего во мне в тот момент было больше…
— По состоянию вашего позвоночника могу сказать, что у вас грыжи гроздьями. А в крестцовом отделе — вот здесь — одна из них защемила седалищный нерв. Боль вы чувствуете такую, что шаге на сороковом ложитесь на пол и катаетесь, пытаясь найти позу, в которой отпустит. А ступню, вот здесь, слева, вы уже не чувствуете. И если я могу попытаться понять, как для вас важно станцевать какой-то балет, то понять, по какой причине вы рискуете остаться калекой… Я не могу.
— Что будет, если я дам разрешение на операцию? Через сколько я смогу восстановиться?
— Диагност придет и скажет точно, что у вас с позвоночником. Я не знаю, сколько времени уйдет на восстановление, но речь идет не о неделях. А о нескольких месяцах.
— Можно ли облегчить боль, станцевать — хотя бы премьерные спектакли, а потом лечь на операцию?
— Риск. Но, опять же, надо смотреть на состояние грыжи и позвонков.
— Понимаете… Там, где мы пробиваемся, все очень жестоко. И к боли… можно привыкнуть. А вот к тому, что можно рухнуть с вершины, на которую пробивалась, сколько себя помнишь… Нет.
— То есть если я правильно вас поняла, сейчас наша задача — облегчить ваше состояние и дать возможность станцевать? А потом вы придете на операцию?
— Совершенно верно.
— Послушайте, но если у вас отнимутся ноги… Никаких танцев не будет! Давайте думать, как нам поступить. К тому же у меня есть идея. И, кстати говоря, какие обезболивающие вы принимаете? И есть ли какие-нибудь ограничения в лекарствах?
Мы провозились с прима-балериной Императорского театра до глубокой ночи. Тихонько разводили узкие каналы позвонков, высвобождали нервные окончания, укрепляли сумки грыж, чтобы они дожили до операции и не повредились. И все это консервативно, без операционного вмешательства.
Когда мы закончили, то переглянулись с Натальей Николаевной — обе были мокрые, как будто купались прямо так, в белых одеждах целительниц.
— Завтра надо повторить, — с трудом выговорила я.
— Да… — выдохнула начальница.
Я даже обрадовалась тому, что с утра в субботу буду чем-то занята. Что можно отложить поиски квартиры, и не только… Что есть чем оправдать свое нежелание покидать госпиталь, чтобы решать личные проблемы.
Но Наталья Николаевна просто-напросто выставила меня из госпиталя.
— Гулять! — приказала она мне. — Срочно дышать воздухом! Вы уже неделю наружу не выходили!
Мне не хотелось, но спорить с княгиней Снеговой было бесполезно. Поэтому я решила быстренько сбегать в ближайший книжный магазин. И на этом
