Тут раздался стук в дверь.
— Открыто, — ответила я.
— Ирина Алексеевна! — заглянула сестричка. — Пострадавший в приемном покое!
— Иду.
Я с сожалением посмотрела на императрицу. Разговор хотелось продолжить, но мои обязанности тоже никто не отменял.
— Давай так, — быстро сказала императрица. — Как только освободишься, свяжешься по кулону со мной. Я приду, перенесу нас к себе в поместье — и мы поговорим. Заодно ускользнешь от журналистов, которые караулят на выходе из госпиталя.
— Спасибо…
Пострадавшего пришлось срочно оперировать — открытый перелом берцовой кости со смещением.
Все прошло как-то легко.
Потом я обошла своих пациентов, понаблюдала за прооперированной девочкой с ожогами — она как раз очнулась.
И ближе к девяти вечера связалась с императрицей.
— Я не поздно?
Меня заверили, что мой визит будет очень кстати. Императрица пообещала покормить меня ужином — и прибыла, чтобы перенести в свое поместье.
— Только не обижайся, — сказала она мне. — Я связалась с князем и сообщила, что забираю тебя на ужин. Просто чтобы не было переполоха.
— Понимаю… — пробормотала я. Потом не удержалась и спросила: — Как он?
— Немного лучше, — улыбнулась Мария Алексеевна. — По крайней мере, императорский дворец, в котором он пьянствовал с императором… не поджег…
— Не поджег? — удивилась я.
— Ты же не знаешь… Ира, мне очень жаль. Ваш особняк сгорел…
Я не знала, что сказать, только вопросительно хлопала глазами и, к ужасу своему, приоткрыла рот… Очень изящно, нечего сказать. Императрица же вздохнула, легко опустилась в кресло, и лицо ее выражало крайнее сожаление по поводу сгоревшего дома. Это совершенно невозможно: она лань, а я медведь… Вот как с ней дружить, когда она всем своим видом каждую секунду напоминает мне о моем несовершенстве и не дает забыть о совершенстве собственном?!
— У князя был неконтролируемый выброс энергии. Это бывает у сильных магов подобного уровня.
— Да, я знаю — в состоянии крайнего эмоционального…
— Ну да — ты сама все знаешь, ты же целительница… Он очень переживал. Он думал — ты все забыла. Его не могли найти какое-то время, потом обнаружили в горящем особняке. Тамара почему-то не стала его разубеждать в том, что ты ничего не помнишь. Мне кажется — она это сделала специально, чтобы его проучить. Но это я во всем виновата. Это я ввела моду на эти розыгрыши… А теперь вот… Теперь мы с Сашей расстаемся.
Вьюга выла за окном — настойчиво, бесприютно, тоскливо… На стеклах мороз вырисовал ледяные цветы, сквозь которые в одинокий дом заглядывала беспросветная темень.
— Как грустно, — вырвалось у меня.
Мария Алексеевна согласно кивнула.
После ужина отправились в гостиную. Императрица велела подать легкое белое вино и даже уговорила меня выпить бокал на ночь. Я отказывалась — завтра у меня была плановая операция, — но потом решила, что после таких дней несколько глотков алкоголя мне точно не повредят.
Вино оставалось на языке привкусом лета: виноград с легкими нотками смородины и меда. Мы неспешно делали маленькие глоточки, растягивая удовольствие.
— У меня до этой недели даже мысли такой не возникало — уйти от мужа…
Она говорила тихо, ни к кому особо не обращаясь.
— Простите, но…
Императрица сделала едва уловимый жест, по которому я поняла, что не нужно сейчас задавать вопросов. Нужно просто выслушать.
— Последнее время я часто вспоминаю нашу жизнь. Молодость. Войну… Может, грех так говорить, но хорошие были времена. Кругом совершеннейший ужас, непонятно, выживем ли мы, чем все закончится… Кто за дверью — верные люди или уже заговорщики, что пришли нас уничтожить. Но в противовес всему этому мы были счастливы… Наверное, молодость. Уверенность в том, что все получится, вера в Сашу, восхищение им — а я ведь сейчас понимаю, насколько все висело на волоске… Наверное, мы втроем — я, император и Великий князь Радомиров — просто по молодости и по наивности не понимали, что в той ситуации победить было нельзя.
Она покачала головой и мягко улыбнулась.
— Мы видели цель — не видели преград. А еще очень-очень хотели жить. Страстно. Поэтому моя любовь к супругу, а его ко мне была настолько
