меня положиться. Я подтвержу, что поединок проходил честно, и мое слово тому порукой. Но с телом изволь разбираться сам. Ты пойми, его же просто так не зароешь, он ведь был не простым воякой. В этом случае — да, там только дотащить труп до ближайшей канавы, в нее его бросить и забыть. А Прим являлся подмастерьем мага, как и ты. Стало быть, нужно про случившееся его наставнице рассказать, этой, как ее… Грудастой такой.
— Грудастая — это другая, мой принц. — Вильгельм расплылся в улыбке и разве что не облизнулся. — Грудастая — это мистресс Виталия. Видят боги, славная женщина, такую, понимаешь, хорошо бы… И-эх! Так вот, она не его наставница. Его — другая, длинная такая, с носом.
— Да какая разница? — махнул рукой принц. — Главное — отдать ей завтра тело этого пузана и объяснить, что его не просто так убили, а за дело. Но это все не наша забота, фон Рут, а твоя. Что ты на меня уставился? Скажу тебе вот что, чтобы ты про меня плохо не думал: случись так, что не ты его, а он тебя прикончил, прозвучало бы то же самое. Так что дождись рассвета, грузи его тело на коня и вези в соседнюю деревню, вон по той дороге, через лес. Маги, насколько я знаю, все там остановились. Вот еще что — вещи его собери и отдай ей тоже. А то еще подумают про нас невесть что. И не задерживайся надолго, твое место здесь, при мне. На носу — штурм побережья, и это будет славная битва!
Он махнул мне ручкой и ушел. Следом за ним отправились все его сопровождающие, в том числе и Вильгельм, который перед этим забрал у мертвеца свою шпагу и подобрал дагу. Ушли даже те, кто по идее должен был ночевать в нашем доме.
Через пару минут на площадке, которую освещали чадящие факелы, остались двое — мертвый Прим, валявшийся на земле, и пока еще живой я. Но это ненадолго, есть у меня такое предчувствие. Вопрос только в том, кто меня убьет — Эвангелин за своего ученика или Ворон за мою дурь?
Воистину язык мой — враг мой. Чего я не промолчал, чего сорвался? Может, вместе с именем в меня вселилась часть духа настоящего фон Рута? Крис Жучок только посмеялся бы про себя, слушая издевки Прима. Слова не топор, они голову не отрубят, эту истину я знал с детства. Так почему сегодня я так на них отреагировал, почему дал втянуть себя в эту историю? Я не благородный, слова «честь рода» и «слава предков» для меня не существуют. У меня и предков-то никаких нет, я даже лица матери не помню уже.
Но принц все-таки скотина та еще. Зря он надеялся, что я про него плохо не подумаю. Еще как подумаю. И ведь что примечательно, разыграно-то все было как по писаному. Стравил он нас. Вот только непонятно: с умыслом или так, ради развлечения? Второе вероятней. Нет у него никакой выгоды в том, чтобы мы друг друга поубивали. И даже в возможном конфликте наших наставников никакого прока для него нет, так что здесь тайный умысел искать бессмысленно.
Или все-таки не бессмысленно? Принц неглуп, несмотря на свой возраст. Он только на первый взгляд кажется пылким зеленым юнцом. На самом деле он очень умен и расчетлив, я это давно понял. Тщеславия и жажды власти в нем — хоть отбавляй, но это все еще подкреплено острым умом и железной волей. На месте его папаши я бы держал сынка поближе к себе, чтобы не прозевать тот момент, когда он начнет подбираться к его трону. Он хоть сейчас и третьим стоит в очереди за короной, но с такими задатками скоро первым станет. А со временем — Первым с большой буквы. Потому что он не Линдус, а Айгон. Линдусов было восемь, а Айгонов — пока ни одного. Но это — до поры до времени.
Ладно, это их королевские дела. Мне-то что делать?
Вздохнув, я подхватил уже остывшее тело Прима под мышки и оттащил к дому, где и прислонил его к стене. Надо же, выглядит так, будто уснувший человек. Вот не любил его, а окажись он сейчас живым — обрадовался бы. Пес с ним, пусть злословит и воняет, пережил бы.
Я присел на землю рядом с ним, прислонился к стене дома и стал думать, что же все-таки мне делать дальше. Может, плюнуть на все, прикопать его в снег, что еще лежит в лесу, и в бега? Пойти, найти Агриппу, забрать у него завещание покойной баронессы, после рвануть в Лесной край. В принципе вариант. Права на поместье у меня, если кто рот откроет — заткну его шпагой. Там не ученики магов, там простые люди, за их смерть с меня никто ничего спрашивать не будет, особенно если подойти к вопросу с умом. И жить себе спокойно и сыто, не думая о завтрашнем дне. На ярмарки ездить, жениться, детей завести… А, нет, детей у меня быть не может теперь. Ну и ладно, без них тоже хорошо, меньше шума.
Так бы вот и мечтал и мечтал… Прямо даже хорошо стало на душе. Кабы я не догадывался о том, что мастер Гай мне там надолго засидеться не даст, то так бы и поступил. Да и Эвангелин меня найдет быстро. Закапывай труп, не закапывай, все одно эту правду не утаить, тот же принц уже сегодня всем про ночной поединок и расскажет. А дальше все будет просто. И страшно. Не буду повторяться про то, что Эвангелин и ее подмастерья мне смерть своего не простят.
Так что эту проблему надо решать здесь и сейчас. Это как гнойник — сразу не вскрыл, и пошел палец нарывать. Протянул неделю-другую — и все, его уже не лечить, его отрезать надо.
— Правильно ведь я думаю? — зачем-то спросил я у трупа. Тот ничего не ответил, и мне это пришлось по душе. — Знаешь, мертвым ты стал приятней в общении, не то что раньше, когда живым был.
Легко сказать: решать проблему. Вопрос — как? Хотя опять же это не вопрос. Это я сам себя сознательно увожу в сторону от единственного шанса выбраться из воды почти сухим. Надо рассказывать все Ворону. Ну да, страшно. Я даже не знаю, что страшнее — Эвангелин, которая орать не станет, но почти наверняка в душе сразу меня приговорит к смерти, или наставник, который, несомненно, сначала на меня наорет, потом, вероятнее всего, поколотит, после… Не знаю, у меня кончились варианты развития событий. Но в самом финале, когда у меня будет совсем уже бледный вид, он станет думать о том, как мне выпутаться из этой истории.
Так что шутки шутками, а надо грузить тело на лошадь и снова тащиться через этот проклятый лес. Не стоит утра ждать. По нашей нынешней жизни
