Я не знала, но постыдилась прослыть тупицей.
– Бывший, – криво ухмыльнулся Иттан. – А с нынешней моей репутацией мне вообще дорога в академию заказана, разве что чернорабочим.
– За что тебя так?
Я сложила ладошки на коленках, как, должно быть, складывает благородная девица на первом в своей жизни светском приеме.
Эх, зачем съела все куски разом, надо было растянуть удовольствие, покатать сырок во рту. Живот грустно заурчал, подтверждая, что я поступила неосмотрительно.
– Всего и не упомнишь. Ну-у… Порочные связи, – загнул мизинец, – избиение министерского сына, – безымянный палец, – теперь вот сожительство с женщиной вне брака, – подумав, загнул и средний.
– Но мы не спим вместе! – поспорила я.
– А кого волнует такая мелочь? – Иттан зевнул во весь рот. – Слухи распространяются быстро, и кто-нибудь да напишет в письмеце домой, что граф Берк-младший притащил в свои покои девушку сомнительной родословной. Ну и что с того?
Царапины жгло и щипало. Кожа покраснела, зудя до дурноты. Напомнил о себе и раненый бок.
– Так давай это исправим, – вдруг выпалила я, и щеки запылали от стыда.
– Репутацию?
– То, что не спим.
Я до последнего боялась, что Иттан меня отвергнет. Отстранит этак заботливо, но без надежды на будущее – ты мне никто, воровка и нищенка, и я не собираюсь иметь с тобой ничего общего.
– Зачем тебе это? – спросил только, склонив голову набок.
– Отблагодарить. Не спорь.
Он и не думал спорить – коснулся моих губ требовательным поцелуем. Языком провел по нижней губе, чуть закусил верхнюю. Дыхания слились в одно. Сильные руки пробежались по спине, перебирая позвонки, огладили талию.
Я точно окаменела.
Кейбл редко целовал меня; вроде любил (не как человека, но как свою вещь), но эмоции проявлял очень уж редко. Не бил – и на том спасибо.
Наверное, хорошо, что боги не позволили ему иметь детей – иначе возиться мне с крикливыми младенцами.
Спать с ним на одном тюфяке Кейбл не позволял.
– Любовь любовью, а дрыхнуть я буду один, – говорил он, затапливая полуразрушенный очаг – роскошь, которая бывала лишь у богатеев Затопленного города.
Когда-то пещерный город здравствовал; в нем сохранились столы и стулья, ржавые котелки, изветшалые обноски, некогда бывшие платьями и костюмами. Но потом вода покрыла нижние уровни, а верхние обвалились – и люди перебрались к солнцу, оставив город крысам.
В моей норе очага не было. Я куталась в тряпье и каждую ночь мерзла до окоченения.
В иные дни Кейбл, напротив, был добр и улыбчив, дарил какую-нибудь безделицу: бусы из камешков или конфету в обертке. Но такое случалось нечасто.
Потому поцелуй этот, сладкий, одурманивающий, заставил меня вздрогнуть. Внизу живота потеплело, словно от бражки. Я неумело ответила и, кажется, заслюнявила Иттана по неопытности. Но тот не разозлился. Лишь задышал чаще, и в глазах заплясали янтарные искорки.
Ему не противно!
Я, неуклюже навалившись сверху, потянула за пуговицу на рубашке. Та долго не поддавалась, выскальзывала раз за разом. Я нетерпеливо заерзала. Иттан легонько отвел мою руку, расстегнул рубашку и стянул с себя. Сдернул с меня рубаху через горловину. Я задержала дыхание и высоко вскинула руки.
Как же страшно показаться неумехой…
Его шершавые ладони скользили по бедрам. Губы прочертили дорожку от ямочки на щеке до ключиц. Опустились ниже. Иттан перебросил меня на койку и оказался надо мной, развязывая шнуровку на штанах.
Он двигался неспешно, плавно, даже с толикой опасливости. А я долго привыкала к чему-то новому, отличному от прошлой жизни с Кейблом. Сейчас я видела правильные черты лица в предзакатных сумерках. Училась дышать в такт с человеческим графом. Дотрагивалась до его жестких светлых волос и заплетала в них пальцы.
Тепло растеклось по телу, вихрем закружило меня всю. Без остатка.
Мне нравилось, что в жизни Иттана нашлось место воровке из Затопленного города.
И не нравилось, что так не будет продолжаться вечно. Пока мы узники гарнизона – графу не зазорно пользоваться оборванкой. Но когда он уедет в столицу, я останусь совсем одна.
На растерзание солдатам и хозяину Дома утех.
