Ну и пусть! Главное – он не подтрунивал и не запрещал учиться читать, даже подсказывал значение некоторых – особо каверзных – словечек. А порою смешно морщился и шутливо обзывал меня дурехой, если уж я совсем глупые вопросы задавала.
Излюбленный стул приветливо скрипнул, когда я плюхнулась на него. Поджала под себя ноги. Подожгла лучинку, и та закоптила, даря слабый желтоватый огонек. Я схватила недочитанную книгу – в последнее время не убирала те на полки, все равно в библиотеку иных гостей не хаживало, – всмотрелась в буквы.
– Собранная по рассвету полынь-трава способна уберечь от сглаза, порчи, несчастья; вечерняя же сродни яду, если использовать ее вкупе с магическим нашептыванием, – проговаривала медленно.
С недавних пор я решила научиться читать не только про себя, но и вслух, с расстановкой и паузами в правильных местах.
Чтобы походить на Иттана, который читал, совершенно не напрягаясь.
– Каждому свое, – смеялся он на недоуменное: «Как ты умудряешься не запинаться?!» – Ты вон на скрипке играешь так, как мне и за сто лет не научиться.
Про скрипку он, кстати, полюбопытствовал, ну, я и не юлила. Меня обучала одна из жительниц Затопленного города. Некогда красивая (по словам Кейбла), а нынче злющая старуха со скрюченными пальцами и полностью лысой башкой. Она лупила меня за каждый промах, а когда нерадивая ученица порвала нить на смычке – чуть не прибила. Но в итоге, спустя не год и не два, а несколько долгих лет, старуха обучила игре в совершенстве. После чего вскоре померла, облаяв напоследок меня матерной бранью.
Почему-то она была дорога Кейблу, но почему – я так и не выведала.
Не сказать, что я всем сердцем любила скрипку, но музыка помогала забыться, отвлечься. Когда я играла, я была такая же, как и жители верхнего города. Может, даже чуточку лучше их.
Автор все описывал чудодейственные свойства полыни, а я неимоверно скучала. Третью неделю не являлись Слова. Заплутали где-то на дорогах судьбы или спугнули их начавшиеся холода, да только ничего путного не выходило. Как готовить декокт из мухоморов и толченых каштанов, я узнала, а вот будущее было закрыто на амбарный замок.
Глаза слипались.
Отложила книгу подальше. Лбом прислонилась к слюде, которая стояла в здешних окнах вместо стекла. Мир за стенами гарнизона был расплывчат. Первые холода степенно, но хватко взялись за округу. Поседели травинки, туман плыл над крепостной стеной. В чернильной темноте затерялись даже звуки.
Непривычно.
Тихо…
Взрыв прогремел раскатом грома! Озарило алым. Двор заволокло дымом. Пошатнулся пол, затрещали стены, книги попадали со стеллажей.
В оседающей пыли было видно, как неприступная крепостная стена лишилась куска, и тот развалился на осколки камней, освобождая проход. Во двор ринулись подводники.
– Атакуют! – разнеслось по коридорам встревоженное.
И только после ударили в колокола.
Я отпрыгнула от окна, дрожа как мышь, загнанная котом в угол. Сопровождаемая ревом толпы, шмыгнула под стол. Тишина сменилась паникой: возней, стуком ботинок, воплями, скрежетом мечей. Взрыв не повторялся, но я вслушивалась до боли в висках.
«Что с Иттаном?!» – запоздало опомнилась и хотела было кинуться к дверям. Но вспомнила строгий – и не подлежащий нарушению – наказ: в случае атаки никогда не вылезать. Затопчут ненароком свои же либо прибьют чужаки.
Он взрослый, обученный в академии маг. Разберется.
А вдруг нет?..
В глазах защипало непрошеным страхом: за себя, за Иттана, за всех, кто мог пострадать.
Почему об атаке не сообщили загодя, как было всегда?
Пальцы похолодели.
А в лазарете восстанавливался Рейк. Я захаживала к нему ежедневно, жалея одинокого и вконец помешавшегося парня. Ему отрезали почерневшую ногу – Иттан назвал это ампутацией, – и, казалось, он совсем свихнулся. Только и говорил, что про какую-то сестрицу-Сольд, про то, как она стала чьей-то леди и как боги уготовили ему кару за ее предательство.
Отказывался есть из чьих-либо рук, кроме моих.
Иногда его сознание прояснялось, и он невесело шутил или рассказывал истории из своей прежней жизни, в которой не было подводников и завес. Но быстро забывался.
Я чувствовала себя в ответе за него, потому приходила, кормила с ложечки и выслушивала.
Вдруг взрыв повредил лазарет? Вдруг Рейк погиб?
