– Рассадите этих грешников по разным камерам, – небрежно бросил первый храмовник.
Из глаз брызнули слезы.
Крик застрял на вздохе.
Эхо капель разбивалось о стены, напоминая о Затопленном городе. Камеры гарнизона были ржавы и стары, в них десятилетиями не содержались пленные. Топчан скис, но я упала на него – голый пол обжигал холодом. Сновали крысы. Вставали на задние лапы, принюхивались к новой соседке. Шипели.
Я пихнула особо наглую крысу башмаком, но та и не думала убегать. Села у решетки, обвив себя хвостом. Выжидающе глянула.
Не дождешься – не помру.
– Иттан! – позвала я.
Голос, множась, разбежался по подземелью.
– Тая? – донеслось далекое и безрадостное. – Ты в порядке?
– Да. – Обняла себя за плечи. – А ты?
– Глаза… – сказал он и замолчал, позволяя додумать самой.
Значит, зрение не восстановилось. А нам сейчас ой как нужен здравствующий маг! Иначе сгнием в камерах, и крысы обгложут наши лица.
Обсуждать план побега вот так, перекрикиваясь, было неразумно, потому еще долго мы внимали звону капель и шуршанию крысиных хвостов. Наконец, с лестницы послышались шаги. Я вжалась в угол, оскалившись, сама становясь крысой.
Стражник, насвистывая под нос, дошел до ближайшей камеры, где томился Иттан. Щелкнул замок.
– Вставай, маг. Священный костер заждался тебя.
– Костер? – Ирония так и сочилась в голосе. – Мы в цивилизованном мире или где? А нечистого из меня изгонять никто не будет? Напоминаю, магия разрешена указом короля на территории всей страны.
Хлесткий щелчок, будто удар плетью. Волосы на загривке встали дыбом. Я вскочила с топчана, потрясла за расшатанные, но крепкие прутья решетки.
– Эй! – заверещала что есть мочи. – Иди сюда! Стражник!
Но стражник не удостоил меня вниманием.
– Ты б заткнулся, маг. Не в твоем положении обсуждать законы всевышних.
Судя по звукам, Иттана выволокли из камеры. Я забилась сильнее, чаще. Заорала в голос.
– Послушай же! Мне нужна священная книга, я хочу прочитать молитву, – помолотив кулаками, потребовала я. – Ты не можешь отказать мне в праве быть услышанной богами!
– Молитву? – два удивленных голоса слились в один.
– Да. За упокой моего друга-мага и меня самой. Позволь мне умереть в согласии с верой!
Стражник с Иттаном поднялись по ступенькам.
– Позови храмовника! – уже наверху обратился стражник к кому-то. – Эта блудница удумала очиститься перед смертью.
Человек, стоящий за пределами темниц, гоготнул. Дверь захлопнулась. И вновь тишина.
Но вскоре по полу зашелестели подолы храмовничьих одеяний. Меня посетили двое: первый храмовник и его сподвижник, молодой, но несимпатичный прыщавый тип. Его липкий взгляд скользил по моему телу. Жадный, поедающий взгляд. В руках сподвижник держал священный талмуд страниц этак на пятьсот.
– Ты осознала, сколь грешна? – Первый храмовник говорил с отеческой заботой, но сподвижник его прыснул.
– Да. – Я закивала. – Позвольте мне отмолить нас с магом-командующим перед смертью.
Я смиренно села на колени, склонила голову, каясь во всем, что совершила и планировала совершить позднее.
Первый храмовник брякнул ключами – и решетка открылась.
– Выходи. Пусть твое покаяние видит весь гарнизон, дабы знать, что даже самые отъявленные распутники пред лицом смерти готовы уверовать в истинное.
Дважды просить не пришлось – я мышью выскользнула наружу. Под цепкими взглядами храмовников вышла из подземелья, а там и из казарм.
Вечерело. Закатное небо нависло над переполненным внутренним двором. В самом центре, окруженный толпой людей, был сложен громадный костер из веток и березовых дров. К столбу-основанию привязывали Иттана. Тот сопротивлялся, но вяло. Нижняя губа его была рассечена, тонкая струйка крови текла из носа.
Я отвела взгляд.
– Иди. – Первый храмовник подпихнул меня в спину, пропуская к костру. Люди расступились. Вот и открылось их поганое нутро: еще вчера они бегали к магу за советом или мазью, а нынче изображали праведников. Судачили, желали долгой агонии.
