–
–
Зато в следующий раз он проснулся от едкого запаха. Закашлялся.
– Поздравляю со вторым рождением, мальчик. – Голос прорывался сквозь скрипучий шум в ушах.
– Что со мной? – Иттан попытался рукой нащупать опору, чтобы приподняться.
– Лежи, не то швы разойдутся. Пей лучше.
Человек подал ему тяжеленую кружку, полную воды.
– Швы? – Иттан пил жадно, пальцы тряслись, и вода ручейками стекала по подбородку. – Еще!
Затем он провел пальцами у лица и с удивлением отметил, что в глазах медленно проясняется. В темноте то тут, то там мелькали пятна тусклого света. Они словно прорывали темную повязку.
– Не торопись. – Человек отнял кружку. – Лежи.
И тогда Захарий – разумеется, имя его Иттан узнал позже – рассказал, как нашел в низинах тело, изломанное и серое, бьющееся в предсмертной агонии. Но дышащее.
– С такими ранами не выживают, – прокряхтел Захарий, промокнув намоченной тряпкой лоб Иттана. – А на тебе все как на собаке зажило, за пару недель кости срослись. Ты – полукровка небось какая-то?
– Да, – согласился Иттан.
Какая разница, кем он был до того, как «переродился»?
Он действительно ощущал себя… неплохо. Слабо и вязко; кости ломило, в горле было сухо, кровь пульсировала толчками. Но он выжил. И это было странно.
Существо, говорящее с ним сквозь сон, тоже было странным.
Или некто с именем Тьма только чудился израненному рассудку?
– Оно и видно. – Захарий суетился рядом, и Иттан рассмотрел – увидел! – испещренное морщинами лицо старого человека, пергаментную кожу и сморщенные губы, чуть подрагивающий кончик носа. – Повезло тебе, что малышня ко мне прибежала, ну, я помог, чем смог.
– Вы – лекарь?
Дед почесал лысую голову.
– Как сказать. Магии обучен не был, да отец мой знахарем был, ну и я от него научился, как силу применять, чтоб людей лечить.
Все ясно, маг-самоучка. В любой деревеньке или городе поменьше были такие; многие даже не представляли, что им способности дарованы богами и что силу можно развивать и увеличивать.
От кончиков пальцев знахаря исходило живительное тепло, но Иттану оно почему-то не нравилось. Казалось чужеродным и даже разрушительным.
Выздоравливал он быстро и уже вскоре смог вставать с лежанки. Узнал, что к Захарию приходят за помощью со всех ярусов Затопленного города: кто с ранениями, кто при тяжелых родах, кто с сущей мелочью. Дед не отказывал никому. Денег не просил, но от еды не отказывался. На то и существовал. Познакомился Иттан и с помощницей Захария, женщиной с теплыми руками, которая не стала называть своего имени.
– Нет у меня его, – буркнула она.
А Захарий после пояснил:
– Не любит прошлое вспоминать. Я ее так же, как и тебя, пару лет назад из лап смерти вытянул, ну, она и прибилась ко мне. Тогда-то и решила, что будет безымянной, чтоб ничего из былой жизни не сохранилось.
Дом – если четыре норы в земли можно назвать домом – Захария стоял у самого обрыва нижнего яруса. Оказалось, что вверху Затопленного города живет «элита», здесь же – те, кто слишком беден и слаб, чтобы выбить себе местечко поближе к солнцу. Целые семьи, обреченные на вымирание, этого солнца и не видели никогда. Почти все они были незрячи, потому как в низинах любая лучина считалась роскошью. Кто-то боролся, цепляясь за любую возможность заработка. Самые храбрые мужчины шли охотиться на тварей, но возвращались редко. Другие уходили служить, чтобы высылать женам и детям, тощим как веточки, хоть какую монету. Женщины продавали себя. Дети – тоже.
Иттану было некуда идти. Для отца и матери он погиб, Тая – у Кейбла, слава о котором была самой недоброй. Ее непременно нужно спасти, но для начала спасти бы себя…
К тому же, по слухам, Кейбл Таю обожал, а уж после возвращения чуть ли не боготворил: исполнял любой ее каприз, запрещал говорить о ней плохое.
Неужели и правда король Затопленного города влюбился?
В общем, наверх идти рано. Иттан был слаб, а потому попросил о временном убежище. Захарий согласился приютить гостя на месяц.
Иттан часто бродил меж разрушенных, обваленных зданий нижнего яруса. Он слышал еще от Таи, что когда-то этот город стоял сверху, но после,
