на середину площадки… били то ли из автомата, то ли из пулемета, с глушителем, но в центре площадки нас было не достать, если рядом нет еще летающих тварей.
Проснулись все. Москаль отправил меня сечь наиболее опасное направление – левый борт, приказав не высовываться и стрелять, только если через борт полезут, а сам начал долбить, вызывая подкрепление по рации. Я выполнил приказ, залег так, чтобы меня с воды не достать было, и начал шарить с тепловизором по всему борту. Хохол побежал врубать защиту.
Но никто на борт не лез, врубилась защита – одновременно и прожектора, и водяные струи, – и танкер наш стал похож на фонтаны в Сингапуре – танцующие фонтаны, одна из достопримечательностей. А потом над нашими головами прожужжал на малой высоте «MD540» – со своим «М3М» под брюхом он мог разнести в щепки любую пиратскую халабуду, и все это знали. Вертолет жужжал, невидимый в темноте, потом дал очередь… в общем, поспать сегодня точно уже не удастся…
«Вампира» никто не искал – никто даже не думал останавливаться. Останавливать даже не одно судно, а целый конвой, чтобы посмотреть, «что это было», – полный бред.
Утром мрачные и невыспавшиеся Москаль и Хохол выслушали мой рассказ. Я сам понимал, что выгляжу полным идиотом. Если бы я мог, я бы предъявил им карточку памяти… но увы, у меня прицел бы армейский[55].
Когда я закончил, Москаль пожал плечами, а Хохол предположил:
– Пояс[56]?
– Здесь?
– А чо? Как «Карину» грабанули?
– А танкер-то на фига?
– А хрен их знает.
– Что такое «Карина»?
– Да был тут… нюанс.
– Судно, с хорошим грузом шло, – объяснил Хохол, – тихо высадились, перехватили управление и угнали. На нем было четверо – по дырке в башке. Профи.
– Там в порту уже проникли, – возразил Москаль, – смотреть надо было.
– Ага.
– Ладно, молодой. Можно сказать, с крещением.
Мне показалось, что Хохол ко мне относится в целом лучше, чем наш команданте.
Из своего рюкзака Хохол достал бутылку медовухи с перцем, что вообще-то было запрещено, встряхнул. Разлили.
– Будьмо!
Ну, будьмо, значит, будьмо.
На площадке, на ее окантовке, нашли следы от обстрела и пулю, в которой после осмотра признали пулеметную. Но больше укусить нас никто и не пытался. И это, черт их побери, правильно…
Баб-эль-Мандебский пролив
(Врата скорби)
Порт Аден
20 июня 2031 года
К счастью, после того ночного инцидента больше ничего такого не произошло.
Мы отстояли свое в очереди на проводку через Ормуз, дальше пошли фарватером. На всякий случай вертолетом с головного танкера по всем танкерам колонны разбросали людей для слежения на месте и при необходимости принятия мер. Миновали остров Киш, много десятилетий назад, при шахе, – модный курорт. Сейчас никакого курорта там нет, сейчас там нефтепереработка, все загадили вусмерть. Прошли траверзой Бендер-Аббаса… иранский порт в одном из самых чувствительных мест мира с точки зрения безопасности запомнился яхтами у грузовых терминалов и частоколом небоскребов, которых еще лет десять назад тут не было. После того как Америка стала ощутимо ложиться на бок, а в арабском мире пошла свистопляска, Иран стал для Японии гарантирующим поставщиком нефти, а японцы начали вкладывать деньги в иранскую промышленность и недвижимость. Просто удивительно, насколько иногда пересекаются исторические судьбы. Иран, в семьдесят девятом наиболее фанатичная страна во всем регионе, устроившая переворот и свергнувшая законно избранную власть, хуже того, захватившая американское посольство и фактически поставившая Америку на колени, прошедшая в восьмидесятых через ад войны с Ираком, в двадцать первом веке построила сильную государственность и стала фактически точкой опоры в очень неспокойном регионе. Их секрет был в том, что свою государственность они строили сами. Без помощи и советов извне, более того – в обстановке постоянной угрозы. Им удалось каким-то образом пустить фанатизм в контролируемое русло, создав Корпус стражей исламской революции. А вот во многих других странах фанатизм заметали под ковер, загоняли в темные углы, но он был, он ширился, проблемы, которые были в этих странах, не получали своего решения – и когда в одной
