Собственно говоря, и до того, как все это началось, молитва была обязательна, и во время намаза все работы прекращались и каждый, кто не был слишком загружен, расстилал коврик и предавался молитве. Но после революции в министерстве прошли чистки, заседала специальная комиссия, состоявшая из наиболее ревностных сотрудников мутавы[75] и имамов, офицеров, которые не смогли продемонстрировать достаточные познания в шариате, с позором выпроваживали из министерства, срывая погоны. Среди самозваных судей были и люди, знакомые генералу, и он только потом понял, что они в действительности делали. Символически унижая военных и высылая их из страны, они ограничивали расправу над ними только этим, и многие остались пусть унижены, но живы. Иначе бы их растерзала толпа.
Толпа…
Генерал Валид Аль-Шихри, кадровый военный и представитель бедуинского племени шихри, видя толпу, впадал в холодную ярость. Но эта ярость была и хорошо контролируема – он учился в США, а американцы научили его контролировать ярость. Родовитый бедуин, представитель известного и уважаемого племени, кадровый военный, он с детства впитал представления об иерархии. Каждый должен знать, кому он подчиняется. Каждый должен знать, где его земля. А та восставшая чернь из Пакистана и прочих Аллахом забытых мест, посмевшая восстать и требовать таких же прав, как бедуины…
И это не говоря о йеменских бандах, которые грабили и даже не скрывали этого. Нищие, как церковные крысы, они хапали все, до чего дотягивались их грязные руки, вели себя как собака, оказавшаяся в мясной лавке, когда там не было хозяина. Грабили жадно, дико, боялись не успеть. Не отставали и гастарбайтеры – они, как дети, радовались тому, что и они теперь могут быть там и делать то, что раньше было доступно только подданным Его Величества[76].
Мрази…
Конечно, генерал не слишком-то поддерживал монархию, особенно в последнее время. Раньше она была оправданна и давала какую-то стабильность, но не сейчас, когда на троне была форменная чехарда. Конечно, принцы, рвущиеся к власти как животные к кормушке, было малоприятными личностями, но у генерала основными претензиями к ним были не эти. Они могли бы и дальше воровать в рамках того, что было даже после падения цен на нефть, но они должны были остановить чехарду на троне, выбрать кого-то, кто мог править довольно долгое время, и подчиниться ему. Ради интересов государства. Но раз они не смогли сделать это даже перед лицом смертельной опасности, генерал поддержал первый переворот.
Генерал Валид Аль-Шихри теперь был одним из немногих кадровых военных, оставшихся в распоряжении Коалиционного правительства (так это теперь называлось), у него были под рукой боеспособные соединения, и он был уважаем племенами. Все это в совокупности позволило ему занять пост министра обороны и обезопасить свое положение настолько, насколько это возможно в озлобленной крысиной стае. Но он видел, что конец их близок и скоро настанут события, которые покончат и с ними со всеми, и со страной.
Если они не найдут способ переломить ситуацию.
Аль-Джиди, гражданский вождь переворота и их духовный лидер, верховный муфтий Бин-Салем, в общем понимали, что происходит, не могли не понимать. Они использовали риторику и законы шариата, которые на словах принимались всеми, но на деле две трети из тех, кто находился в стране, ждали совсем другого. По шариату один мусульманин не может грабить другого мусульманина. А вот как быть, когда у одного мусульманина «Роллс-Ройс», а у десяти других не хватает даже на еду для детей, – вот об этом Коран не говорит ничего. Пока с грабежами как-то боролись, частично революционные гвардейцы, частично армия, частично те из богатых людей, кто еще остался, и их наемники. Но котел был полон пара и вот-вот готов был взорваться. Гастарбайтеры и йеменские бандиты, получив доступ туда, куда раньше доступа не имели, были поражены роскошью, и на их фоне собственная нищета казалась еще более несправедливой. Каждая отрубленная за воровство рука, каждый расстрелянный наемниками бедняк-гастарбайтер множили ненависть, причем объектом ненависти была уже не власть, а саудовский народ в целом. Пока речами и репрессиями, страхом перед наказанием удавалось держать ситуацию под контролем. Но рано или поздно среди массы голодных появятся свои пророки. Они скажут не то, что написано в Коране, а то, чего хочет услышать большинство.
И тогда им конец…
Кортеж генерала, целиком состоящий из сильнобронированных машин американского производства, пробивался через некогда чистые и ухоженные улицы Риада. Теперь на них чего только не было, начиная от угнанных дорогих джипов, на которых ездили те, кто до этого не мог позволить себе машину вообще, и закачивая мотороллерами и ослами.
Как раз такой осел перегородил дорогу, и кортеж начал объезжать его. Генерал выругался.
В здании министерства обороны, наиболее новом и современном, сданном в эксплуатацию только семь лет назад, собрались все, это было видно по машинам, припаркованным у здания. Вон даже «Лэнд Круизер» зеленого цвета стоит – это машина Аль-Джиди, политического лидера переворота. Ее взяли из гаража Его Величества, но на этой машине ездил не сам король, ездила его охрана. По требованию бывшего адвоката его перекрасили в цвет ислама – зеленый. Перекрашивали быстро, и получилось не очень – краска уже отслаивалась…
Генерал в сопровождении верных ему людей, среди которых были только люди его племени, поднялся на верхний этаж. Там в кабинетах с прозрачными крышами сидело революционное руководство, Временный революционный совет, в том числе и сам Аль-Джиди. Министерство обороны выбрали как революционный штаб по трем причинам: оно было самым новым и современным среди правительственных зданий, оно было большим и удобным, хорошо охранялось, и оно не было королевским дворцом. По политическим соображениям ВРС не стал занимать ни один из королевских дворцов и отдал их на
