Отступник

– Когда они здесь все захватят и поработят всех людей, то придут и за вами. Возможно, пока что они о вас не беспокоятся, но это только вопрос времени. И, кстати, если мне не изменяет память, Лаксены владели Аэрумами.

Лото фыркнул.

– Они нами не владели.

– Вот как? – вмешался Арчер. – Потому-то вы здесь, на Земле – точнее, под землей, – живете в туннелях метро. Просто решил вам об этом напомнить.

– А ведь в его словах есть доля правды, – добавил я с усмешкой. – Вскоре они найдут способ бороться с вами, – продолжал я, надеясь, что хотя бы один из присутствующих здесь Аэрумов способен к логическому мышлению. – Сейчас они, конечно, понятия не имеют как. Пока что для вас это будет шведский стол. Но потом? После того как они столкнутся с одним-другим Аэрумом? История повторится.

– История больше никогда не повторится, – презрительно усмехнулась женщина-Аэрум. – Они больше никогда не возьмут нас под контроль.

– Да-да, убеждайте себя в этом, пока сами скрываетесь внизу, – парировал я.

Мизинец – кажется, его звали Мизинец – начал менять форму.

– Мы не прячемся.

– А выглядит так, словно прячетесь. – Кэт высунулась у меня из-за плеча, и Лото бросил на нее такой взгляд, что мне захотелось вырвать у него глотку и засунуть ему в пасть. – Я хотела сказать, что для стороннего наблюдателя все выглядит так, словно вы прячетесь.

Хантер зажмурился, как будто у него внезапно разболелась голова.

Еще один тяжелый шаг, и Лото оказался от нас на расстоянии удара. На меня он не смотрел. Мои руки сжались в кулаки.

«Полегче», – предупредил меня Арчер.

– Тебя не назовешь обычной наблюдательницей, – сказал Лото Кэт. Голос был таким же зловещим, как и тени, сгущавшиеся вокруг. – Ты шлюха Лаксена, которая прячется за его спиной.

Я сжался.

– Что…

– Подожди. Прошу прощения, – воскликнула Кэт, вырываясь из-за моей спины и поднимая руку. – Во-первых, к твоему сведению, я вовсе не шлюха. Ни для кого. Во-вторых, я не скрываюсь за его спиной. В отличие от некоторых.

Лото склонил голову набок.

– А в-третьих? В этом зале нет никого – ни единого – кто стал причиной уничтожения собственной планеты, так? А есть ли здесь кто-нибудь достаточно взрослый, чтобы помнить, как была развязана война между вашими народами? – Когда никто не ответил, Кэт покачала головой. – Вы просто смешны! Все до одного.

Холодные потоки воздуха ударили в нас отовсюду. Ничего хорошего это не предвещало.

– Эх, Котенок…

– Заткнись! – рявкнула она, и я вытаращил на нее глаза. – Ты тоже ничем не лучше.

– С чего это вдруг? – удивился я.

Клон Хантера приподнял брови.

– А я хотел бы узнать, к чему она ведет.

С галерки донеслись смешки.

– Вы, Лаксены и Аэрумы, ненавидите друг друга просто из-за того, что вы – те, кто вы есть! – едва не кричала Кэт.

– Ну, вообще-то их вроде как создали для того, чтобы уничтожить нас, так что… – сказал я и осекся.

– А они устроили геноцид нашего народа и поработили нас, – проговорил Лото, и его голос как будто дрогнул.

– Уа-уа-уа. Сплошной плач. Это все, что я слышу. – Кэт взмахнула руками. – Позволю себе краткий экскурс в историю человечества. Мы постоянно, систематически уничтожали друг друга на почве религиозной и расовой нетерпимости и обращались друг с другом куда хуже, чем вы, и происходило это так часто, что учителю истории не хватит времени, чтобы рассказать на уроке обо всех случаях. С самого начала нашей истории мы причиняли друг другу боль по поводу самых дурацких вещей.

– Что ж, это, безусловно, очень высокая оценка деятельности людей, – сухо заметил брат Хантера.

– Ты не понимаешь. – На мгновение мне показалось, что Кэт вот-вот топнет ногой. – Потому что, хотя между многими расами и племенами на этой планете пролилось столько крови, когда приходит общая беда, мы всегда объединяем усилия. Всегда. Почему? Потому что знаем: наступает момент, когда мы должны сражаться сообща, и так мы и поступаем. А когда все заканчивается, мы можем снова друг друга ненавидеть. И в этом плане все устроено правильно.

Силуэт Лото становился все более плотным, пока он смотрел на Кэт.

– Господи! – Кэт все-таки топнула ногой. – Почему вы все не можете – хотя бы один раз – вести себя как люди?