поклонится. Пока этого не произошло, вы занимаетесь политиканством, которое меня не интересует.
– А если твой отец не вернется? – спросила по-красийски Арейн. – Если его убил на домин шарум Меченый?
– Кости сказали бы, будь мой отец мертв, – ответила Аманвах. – Но это означало бы, что Избавитель – Пар’чин и твой народ все равно покорят.
– Ты совершенно не знаешь Арлена, – сказала Лиша. – Его не интересуют троны.
– До той поры, пока ваши копья служат ему в ночи. То же и с моим отцом. Откажи ему в преданности, как сделали андрах и герцог Райзонский, и Избавитель их отберет.
– Прости, – сказала Арейн, – но я хочу услышать нечто более убедительное, прежде чем вручить мое герцогство армии захватчиков или деревенскому мальчику с хутора размером с мою гостиную.
– Не мне убеждать тебя, герцогиня, – поклонилась Аманвах. – Такова инэвера.
– Чья это воля – Эверама или твоей матери? – кротко осведомилась та.
Аманвах чуть повела обтянутыми шелком плечами.
– Они суть одно.
Арейн кивнула:
– Благодарю тебя за искренность, принцесса, и за помощь, какая есть. Прости, но теперь не оставишь ли нас? Я хочу поговорить с госпожой Лишей наедине.
– Разумеется, – отозвалась Аманвах, тоном и поведением показав, будто это ее собственное желание, затем встала и выплыла из гостиной.
Когда она вышла, в дверь сунулась Уонда:
– Что-нибудь нужно?
– Все в порядке, Уонда, благодарю, – сказала Арейн, прежде чем Лиша раскрыла рот. – Будь добра, проследи, чтобы нам не мешали.
– Да, матушка. – Уонда, казалось, кивнула всем телом, пятясь и притворяя дверь.
– Невыносимая особа, – буркнула Арейн.
– Уонда?
– Нет, конечно, – досадливо отмахнулась Арейн. – Песчаная ведьма.
Лиша окунула в чай печенье.
– Вы и половины не знаете.
– Можно ли ей доверять? – спросила Арейн.
– Кто знает? – Лиша вынула печенье, но продержала его в чае слишком долго, и кусок плюхнулся в чашку. – Это она по приказу матери добавила мне в чай смоляной лист.
Арейн вскинула бровь:
– Неудивительно, что тебе не нравятся сорняки. Значит, политиканство интересует ее все-таки больше, чем она говорит.
– Она сама – больше, чем говорит, – согласилась Лиша, – хотя стала надежнее, когда вышла за Рожера. Я не думаю, что сейчас она лжет, но вряд ли и сообщает всю правду. Может быть, она намекнула на возможность лечения, потому как кости сказали, что разделенность герцогств ослабит север. Или скрыла причину недуга Райнбека, поскольку Юкор погрузит Тесу в гражданскую войну, тогда как на север будут продвигаться красийцы.
Арейн выжала в чай лимон, хотя ее рту, казалось, уже было некуда кривиться.
– А ты, насколько я понимаю, сама сделать кости не можешь?
Лиша мотнула головой:
– Даже если мы украдем комплект, я ничего не сумею прочесть. Насколько я понимаю, этому учатся годы, и здесь больше искусства, чем науки.
Арейн вздохнула:
– Тогда ради нас всех я надеюсь, что ты преуспеешь там, где потерпели фиаско все мои травницы. Гадать бессмысленно, даже если бы я верила в подобные вещи.
Лиша проснулась от стука в дверь. Лицо занемело, и она, потерев щеку, нащупала отпечаток книги, послужившей ей подушкой. На страницах виднелась слюна.
Который час? В комнате было темно, и только горела на столе химическая лампа, освещая стопку книг по медицине старого мира, которую она изучала. Уонда убавила свет, когда Лиша легла.
Стук повторился.
Лиша плотно запахнула халат – он натянулся на раздавшемся за последние месяцы животе так, что пришлось придержать рукой верх, – и направилась к выходу.
Кто это мог быть? Она подумала кликнуть Уонду, но… Их поселили в центре дворца, и везде стояла стража. Если уж здесь небезопасно, то где тогда?
