В нескольких шагах от Аббана беспокойно расхаживал дама Хеват. Старик беспокоился не меньше. Безмятежность излучала только Асави, коленопреклоненная на полу в белоснежном гадальном облачении. Прихлебывая чай, она хладнокровно наблюдала за мужчинами.
Красийцы весь день старались вести себя как ни в чем не бывало. Хеват устроил молебен по случаю Ущерба, а воины ели, отдыхали, возлежали с женщинами. Многих шарумов послали за семьями, чтобы осесть и закрепиться в городе, а холостяки, после разграбления Доктауна, взяли себе невест из землепашцев.
Однако собравшись на алагай’шарак, как полагалось в Ущерб всем шарумам, они не пошли обычным путем, который избирали, чтобы очистить от алагай городские окрестности. Невидимые в черных одеждах, они стремительно перебрались в места, подходившие для засады на приближавшихся чинов.
С утра изучив расклад, Асави сказала Джайану:
– Ударь, когда пламя трижды прочертит небо.
Могущество алагай хора было явлено в очередной раз, когда в небеса взметнулись языки воющего огня и звук разнесся на мили.
Парение чинской петарды повторил другой огненный росчерк, взлетевший с озера. Третий осветил небо на юге, куда увел своих даль’шарумов Шару.
Вдали протрубил рог Шарака, и Аббана зазнобило. Будь что будет, битва началась.
На лактонских боевых кораблях, которые быстро шли к мелководью, по сигналу взревело пламя, забушевавшее в метательных коробах. Расчеты мехндингов немедленно взялись за работу, но все еще наводили орудия, когда небо наполнилось огненными дугами. Хеват замер, следя за снарядами с волнением на обычно бесстрастном лице.
Аббана они не заботили. Его инженеры и метчики обезопасили здание, встроив в стены тела алагай для усиления меток. Грубое, но достаточно действенное подобие магии хора дама’тинг. Булыжники отскочат, как горох, и не возьмет никакое пламя. Даже дым, просочившийся внутрь, преобразится в свежий ветерок. В руины мог обратиться весь город, а его склад останется целым и невредимым.
Не успел он додумать эту мысль, как лактонцы попытались претворить ее в жизнь. В ходе прошлых бомбардировок они ограничивались побережьем и доками, но сегодня стреляли дальше, пробивая снарядами здания и поджигая город.
– Первая ночь Ущерба, – прорычал Хеват, – а они лишат женщин и детей меток!
– Я полагаю, счет сравнялся, – сказал Аббан. – Мы сами мало думали об их священном празднике первого снега, когда захватили Доктаун, и я видел, как поступают с женщинами и детьми шарумы.
– Чинскими женщинами и детьми, – уточнил Хеват. – Неверными, пребывающими вне света Эверама.
– Возможно, – пожал плечами хаффит. – В любом случае – глупцами, коль скоро им кажется выгодным атаковать в Ущерб.
– Даже если они умудрятся выиграть бой, дамаджи так этого не оставят, – рыкнул Хеват. – Они выведут из Дара Эверама всех воинов и убьют по тысяче чинов за каждого потерянного шарума.
Терн наблюдал, как Тамос нагибается и поджигает бумажную трубку, воткнутую в землю.
Лучники неприятеля ждали их, но стрелков было мало, чтобы остановить натиск армированной конницы Тамоса. Если бы красийцы разместили на холме слишком много воинов, то обнаружили бы себя преждевременно. Этих людей обрекли на смерть.
Сработал взрыватель, и ракета с пронзительным воем ушла в небеса, оставив по себе шлейф красного пламени. Терн во все глаза следил за ее полетом. Мать делала по праздникам хлопушки, но о таких петардах он только слышал. На юге и востоке взлетели другие ракеты, оповестившие о готовности войск к атаке.
– Красивые, – сказал Терн.
– Лиша Свиток изготовила их для другого новолуния. – Голос Тамоса был отрешен и печален. – Я часто видел, как петарды не срабатывали, но не у нее. Эти – ни разу. – Он вставил два пальца в зазор между нагрудными пластинами, как будто проверяя что-то.
– Интересно, что сказала бы травница, узнай она, какое кровопролитие возвещают ее петарды, – проговорил Самент.
Тамос гневно повернулся к нему, но внизу прозвучал рог. Граф сделал глубокий вдох и словно сдулся на выдохе. Поставив ногу в стремя, он запрыгнул в седло.
– Поздно тревожиться о женских мыслях. – Он вскинул копье. – Лучники! Убивайте на причалах все живое, пока не подойдут корабли! Стрелять по одному!
Терн подбежал к валуну на обочине, быстро вскарабкался и вжался в камень, следя за приближавшимися войсками.
– Что видишь? – спросил Тамос, подъехав ближе.
С трех сторон Круча Колана представляла собой голую скалу, и на вершину вела всего одна каменистая тропа.
– Слишком прикрыты, чтобы стрелять, – ответил Терн. – Идут пешком. Лучники сзади.
– Хотят сохранить свежие силы, когда отвоюют холм. Если им это удастся, они обрушат стрелы на высаживающихся лактонцев.
Терн хотел слезть, но Тамос поднял палец:
– Останься здесь, Терн. Это солдатское дело.
