Услышав свое имя, Стрелец попытался увернуться, хотя было поздно – сабля полоснула его по спине. Но он даже не дрогнул, словно и не почувствовал удара, а набросился на Грегора с новой серией ударов, разя того обломком копья в грудь, колени, кисти рук. Грегор не смог отвести всех ударов – они достали его, они сломали его. Наконец, Стрелец нанес ему удар в лицо. Его противник упал и больше не поднимался.
Рядом с ним лежал и стонал, будучи не в силах встать, крепыш Хаку.
Оба были живы.
Стрелец швырнул куски разломанного копья на пол и полез на дверь загона. Он выбирался из ринга, и казалось, что он поднимается из колодца, где долгое время провел в темноте и холоде, и теперь те части его личности, которые он больше всего ненавидел и которых больше всего боялся, стекают с него как вода.
Сефия хотела броситься к нему, но холодная рука остановила ее, ухватив за запястье. Ожерелье из китового уса, словно маятник, раскачивалось перед ней.
– Должно свершиться убийство! – сказала женщина.
Толпа взревела:
– Да! Да! Да! Убийство! Всегда убийство!
– Он должен убить. Иначе не пускать!
Стрелец сжал кулаки, но никто не рискнул подойти к нему.
– А что говорит Каменщик? – спросил кто-то.
Сефия дернулась, пытаясь вырваться, но ногти Лавинии глубоко врезались в ее кожу.
– Убийство! Только убийство! – проговорил Каменщик.
Извернувшись, Сефия вырвала руку, разодрав запястье в кровь, и, схватив оружие Стрельца, бросила ему. Тот на лету перехватил саблю, поймав ее за рукоять, и, вытащив из ножен, заставил лезвие сверкнуть в свете горящих ламп. Толпа замерла. Все глаза были устремлены на Стрельца.
– Убийство! Только убийство! – повторил Каменщик, опираясь на свою щетку. – Таковы правила.
Но Стрелец уже не слушал его. Он двинулся на толпу, которая при его приближении расступилась, как трава перед огнем. Не сделали они и попытки остановить его, когда он набрасывал на плечи свой мешок.
Потом он повернулся к Каменщику и пристально посмотрел на него. Кровь струилась по его левому глазу и вниз по щеке, и его очевидная готовность к жестокой смертельной битве с любым и со всеми разом не могла не произвести впечатления. Комната со всеми собравшимися была в его полной власти. Он, казалось, сиял изнутри, словно проглотил солнце, и оно сверкало в его глазах и на его зубах. Сефии он никогда не казался таким высоким.
Под взглядом Стрельца Каменщик поник, рот его задрожал.
Ссутулившись, он примирительно кивнул, и Сефия ничуть не удивилась.
– Говорите, куда нам идти и как найти…
Слово не хотело слетать с ее уст, но она сделала усилие:
– …найти Хранителей.
Слово, казалось, было пропитано ядом и кислотой. Но Сефия повторила его, словно выплюнула:
– Хранителей.
– Идите вверх по туннелю… – начал он, и комната мгновенно взорвалась криками протеста и угрозами. Лавиния вытащила свой револьвер, угрожающе выглядящую вещицу с рукояткой слоновой кости.
Гой сорвал свою синюю фуражку и принялся со злостью махать ею перед лицом Каменщика.
– Что дает тебе право…
Не дав ему договорить, Каменщик ответил – так, что голос его гулко отразился от каменных стен:
– Я здесь судья. И, если я говорю, что этот парень свободен, он свободен. Жалуйтесь Хранителям.
Напомнив о Хранителях, Каменщик заставил всех замолчать, и люди принялись боязливо озираться, словно что-то темное и недоброе наблюдало за ними из расщелин в камнях, из которых были сложены стены комнаты. Но вот Лавиния плюнула в сторону, и с недовольным ворчанием они с Каменщиком принялись выплачивать деньги по ставкам, менять мешочки с монетами, считая на ладонях золотые маи и серебряные энги.
– Паромщик будет ждать вас, – сказал Каменщик Сефии, сунув ей в руку монетку. Монетка формой и рисунком была вылитый знак, столь знакомый Сефии.
Закинув мешок за плечи, Сефия повела Стрельца вдоль края ринга к туннелю, где сняла со стены одну из висящих там ламп. Стрелец на ходу натягивал одежду, оставляя за собой запах крови и тихое постанывание своих раненых противников.
Когда запах и шум бойцовского ринга остались позади, Сефия остановилась, поставила лампу на пол и порывисто обняла Стрельца. Этот порыв заставил его отступить на шаг, но потом он обнял Сефию и прижал к себе.
– Спасибо! – прошептала она, прижавшись губами к вороту его рубашки.
