Его рука гладила ее волосы, а голова ее покоилась на его плече.
– Я боялась, что ты…
Ее голос прервался. Сердце Стрельца трепетало возле ее щеки, и она вновь ощутила тепло его кожи, неровные края шрамов на его теле, касавшихся ее подбородка и уголка губ.
– Но ты не сделал этого, – проговорила она и, напоследок сжав его в объятьях, отпустила.
Он кивнул, тронув шрам на шее. Те парни были такими же, каким когда-то был он.
Туннель, казалось, тянулся на многие мили. Они шли и шли по нему, и Сефии казалось, что они проходят под башмачными мастерскими, под булочными, под кузницами, где кузнецы сидят меж четырех закопченных стен. Они словно исчезли с поверхности земли и ушли в подземный мир – прочь от людей с их конфликтами, домами, работой и улицами. Сефии даже показалось, что они смогли убежать и от собственной жизни – от Хранителей, от ее убитого отца, книги и людской жестокости. Теперь, когда они вновь покажутся на поверхности, они явятся как бы из ниоткуда – без прошлого и без какой- либо цели в жизни.
Но когда они поднялись по широкому лестничному пролету и подошли к двери, наверху которой был выбит знак, Сефия поняла, что прошлое свое они несут с собой, и с каждым днем оно становится все тяжелее.
В темноте Стрелец нашел ее руку и сжал.
Распахнув дверь, они очутились на маленькой пристани, заставленной сломанными бочками и пустыми ящиками. К востоку шумел живший активной ночной жизнью Центральный порт, но здесь, на краю города, вечер был синим и тихим, а лампы на лодках сияли на фоне черной воды как светлячки. В отдалении виднелся ночной силуэт Корабеля, расцвеченный фонарями.
Кто-то пошевелился на причале, и Сефия насторожилась. Одетый в длинный дождевик, паромщик сидел на свае, подобно огромной черной птице. Он не сказал ни слова, но, когда Сефия протянула данную ей Каменщиком монету, паромщик залез в лодку и жестом пригласил их следовать за ним.
– Вы отвезете нас к Хранителям? – прошептала Сефия.
Темные впадины на лице паромщика меняли очертания в вечернем свете, и Сефии вдруг захотелось дотронуться до его руки, чтобы убедиться, что этот человек вполне реален, что он живой и не растворится в тот самый момент, когда она его коснется.
Вместо этого она протянула ему монету, проворно спрыгнула в лодку и села в середине, положив на колени мешок. Стрелец сел напротив, откуда он мог следить за паромщиком – хотя в фигуре человека, который в этот момент уже зажигал лампу, не было ничего угрожающего – просто темный силуэт на фоне звездного неба. Паромщик потер большим пальцем знак на монете и поднял парус.
Когда они вышли из Нарни, Сефия промыла и перевязала раны Стрельца. Промокнула его щеку влажной тканью, нежно смывая кровь. Когда она закончила с этим, Стрелец позволил ее пальцам задержаться на своей щеке. В темноте ею овладело неожиданное желание пройтись подушечками больших пальцев по его бровям, коснуться губами покрытых веснушками уголков его глаз. Горячая кровь хлынула ей в лицо, и она отсела, заняв себя своим мешком, фляжкой и мокрым лоскутом.
– Мы найдем людей, которые сделали это с тобой. С ними. Со всеми нами.
Сефия не сказала, как они поступят потом. Узнают предназначение книги. Найдут Хранителей. А потом…
В тишине они плыли через узкий Каллидианский пролив, и единственным звуком, который их сопровождал, был звук воды, струящейся под лодкой. Бордовое небо над Нарни начинало медленно гаснуть, и все ближе и яснее становились очертания ночного Корабеля.
Вдоль скалистого берега были установлены три спиралевидных маяка, которые предупреждали моряков о предательских скалах и опасных быстринах побережья. Огромные башни с рабочими помещениями из стекла и зеркал, они посылали лучи света через темные воды, приводя корабли в спокойную столичную гавань.
Паромщик направил лодку в западную часть гавани к уединенной пристани, притулившейся к отрогу скалы. Ближе к центру порта, откуда шла дорога на холм, к городу, горели фонари, но здесь, куда причалила лодка, были только тени да мерцание звезд над головой.
– Куда теперь? – спросила Сефия.
Не отвечая, паромщик повел Сефию и Стрельца в большой, отдающийся эхом пакгауз, врезанный в массив скалы, и там, подведя их к дальней стене, остановился. Тронул стену рукой, и тотчас же одна из формирующих ее каменных плит отошла в сторону, открыв проход. Всё это напомнило Сефии ее старую спальню – из такого далекого детства!
Внутри было темно, и пока паромщик устанавливал плиту на место, Стрелец зажег факел, осветив сухой каменный туннель.
Потом паромщик взял и зажег второй факел, и в его свете Сефия разглядела лицо этого человека: обычное, доброе лицо, какое может быть у кого угодно – у вашего булочника, портного, мусорщика, у вашего отца или дяди.
Резко повернувшись, паромщик вновь нахлобучил капюшон и отправился вдоль туннеля. Сефия тронулась за ним, сопровождаемая Стрельцом, который нес второй факел.
– Кто вы? – спросила Сефия. – Вы не принадлежите к Хранителям?
Паромщик молчал.
