– И тогда вы оставите меня в живых?
– Вы же понимаете, что нет. Но вас ведь волнует не ваша жизнь.
…Кэри.
…она не захочет уйти, но «Янтарная леди» отправится на рассвете. Брокку придется солгать, и когда-нибудь потом, позже, Кэри поймет, почему он должен был остаться.
Олаф вел девушку за руку, она ступала, не глядя под ноги, и шлейф платья сползал со ступеньки на ступеньку. Инголф держался позади.
– Тея тихонько посидит. – Олаф провел ладонями по рыжим волосам, и вправду ярким, словно пламя. – Она не помешает.
Девушка-кукла.
И все-таки живая, стоит Олафу отступить, и она вдруг оживает, хватается за руку, запрокидывает голову, пытаясь поймать его взгляд.
– Все хорошо, Тея. Я здесь.
Она улыбается, и в этот миг становится почти красива. Но жизни ее не хватает надолго, и веснушчатое лицо с мягкими чертами вновь застывает.
– Она… не сумасшедшая. – Олаф глядит на Инголфа.
– Она – возможно, – соглашается Инголф, чтобы тут же добавить: – А вот мы все трое точно ненормальны.
Заговорщики.
И Брокк кладет на стол чужие бумаги. Самое им место среди грязной посуды и мятых жестянок.
– Ознакомьтесь.
Несколько минут. Инголф хмурится, Олаф фыркает и принимается кружить по трюму. Всякий раз он останавливается рядом с девушкой, небрежно, вскользь касается рыжих ее волос и идет дальше.
Лист за листом падает на пол.
– Любопытная идея. – Олаф скрывается в полутьме трюма, чтобы вернуться с еще одним стулом, неимоверно грязным, но его сей факт не смущает. Стул становится спинкой к столу, и Олаф садится, широко расставив ноги, упираясь подошвами в грязный ковер. – Город в сфере…
– Часть города, – поправил Инголф. – И речь идет…
– О Нижнем.
Брокк протянул чертеж.
– Поле протянется вдоль речного берега, от старой городской стены до Гэрбских ворот…
…десятки миль по водяной жиле.
– От меня требуется поставить метки, по которым развернется полотнище…
…и остановит пламя.
– Там каменная подложка, и всего-то надо – слегка ее укрепить. Держаться полог будет сорок восемь часов.
…этого хватит, чтобы прорыв затянулся.
– Все замечательно. – Инголф, аккуратно сложив листы, равнял стопку. – За исключением одного нюанса. Энергия…
Ответ у Брокка имелся.
Он жег карман, заставляя то и дело касаться его, проверяя, на месте ли камень.
На месте.
И на белом листе бумаги, на котором не так давно резали ветчину. Нож Брокк отодвинул и хлебные крошки смахнул, но все одно старая баржа явно была не местом, достойным такого гостя.
– Знаете, – Инголф протянул руку, но коснуться камня не посмел, – ваше безумие на редкость хорошо подготовлено.
Олаф фыркнул. Он сгреб камень и, зажав между большим пальцем и мизинцем, поднес к глазу.
– Осторожней, городской сумасшедший. – Инголф, впрочем, не сделал попытку отобрать кристалл, но наблюдал и за Олафом, и за камнем с неизъяснимым интересом.
– Там огонь, – сказал Олаф. – Живой… а я думал, что Черный принц – это легенда.
– Легенда. – Инголф все же протянул руку, жест ленивый, небрежный, и лишь вздрагивающие пальцы выдают нетерпение. – И за эту легенду нам всем здесь голову снимут.
– Если боишься…
– Помолчи, мальчишка. – Инголф перекатывал камень по ладони. – Я не говорил, что боюсь. Я лишь указывал на некоторые… возможные последствия нашей авантюры. Мне, в отличие от тебя, собственная голова дорога… и все остальное тоже.
– Инголф прав. – Брокк потер глаза, которые слезились. – Мой долг… наш долг – вернуть кристалл короне.
Вот только Король вряд ли станет тратить его на обреченный город.
