Он надеялся, что сам не опоздал.
И после ухода Кейрена сел за станок. Камень по-прежнему слышал Брокка… и желтый топаз расслаивался, менялся, прорастая тончайшими лепестками…
…опоздал.
Но он нагонит.
Есть еще месяц… целый месяц и немного больше для каменных цветов, механического какаду, и… он так и не показал Кэри драконов. А ей понравятся.
Определенно понравятся.
Глава 16
Черный экипаж и красная каретная обивка. Задернуты шторы, и окна забраны решетками.
– А ты изменилась, детка. – Грент устроился напротив. Для мертвеца он выглядел весьма неплохо. Пальто из серого с искрой драпа с отложным воротником из бобра. Черные перчатки. Черные туфли. До боли знакомый черный саквояж, который Грент поставил рядом. Он то и дело поворачивался к саквояжу, проводил по коже ладонью, убеждаясь, что тот на месте.
Вещи Таннис стояли на полу.
– Молчишь?
– Молчу, – согласилась Таннис.
О побеге нечего и думать. Грент вытащил из кармана шило, узкое, наточенное, и вертит в руках, дразнит. Но Таннис не настолько глупа. Там, в городе, она, может, и рискнула бы, но дверцы кареты заперты. Снаружи еще двое, не считая кучера… да и в юбках этих не больно-то побегаешь.
– Не рада меня видеть?
– Не рада.
– А я ведь почти поверил, что ты умерла. – Грент воткнул шило в сиденье. – Горевал… такая лапочка, как не горевать-то?
– Заткнись.
Он рассмеялся, но замолчал, впрочем, ненадолго.
– Знаешь, лапочка, – шило вдруг вспороло воздух перед глазами Таннис. И когда она отпрянула, больно ударившись затылком в стенку кареты, Грент хмыкнул, – я ведь ничего не забыл. Одно не понятно, отчего он с тобой возится?
Кто? Спросить, и Грент ждет вопроса, но Таннис заставляет себя молчать. Отворачивается к окну.
– Гордая… леди из себя корчишь. А я ведь знаю, какая ты на самом деле…
– Отстань.
– Не боишься?
Хотел бы убить, убил бы, а раз языком мелет, то убивать запрещено. Наверное, даже трогать запрещено, иначе шило пропороло бы не воздух, а лоб. Или щеку. Или в руку воткнулось, мстя за обиду. Гренту ведь хочется, по лицу видно, что хочется, однако он не смеет тронуть.
Треплется?
Пускай себе… собака лает, ветер носит.
…знать бы, куда этот ветер Таннис занесет.
– Зря не боишься. Быть может, он отдаст тебя мне. Хорошая награда. И тогда мы продолжим нашу беседу в обстановке более… подходящей. Так ведь принято говорить? А пока – держи. – Он вытащил из кармана мятое кашне. – Завяжи глаза.
Таннис подчинилась. От кашне разило табаком, и запах этот, некогда вполне привычный, вызывал тошноту.
– Не дергайся, – сказал Грент, когда она отшатнулась, ощутив на лице его пальцы, – я лишь проверю…
Он убедился, что повязка завязана туго, и замолчал. Карета катилась. Скрипели колеса, стучали по горбатой мостовой. Куда везут? Поворот и еще один. Шум рынка, запах рыбный, характерный. И вода опять же. Жаль, что у Таннис чутье человеческое, Кейрен…
…о Кейрене не следует думать.
Осталась записка. И он поймет, что Таннис ушла. Будет ли искать?
Будет.
И доберется до вокзала, а там… Таннис купила билет. Дилижанс уйдет к Перевалу, и Кейрен поверит, что она уехала… хорошо бы ему поверить, что Таннис уехала…
– Прибыли, – сказал Грент, когда экипаж остановился. – Леди, позволите вашу руку?
Стиснул запястье так, что Таннис зашипела от боли.
– Не волнуйся, дорогая. Осторожно, бордюр… увидишь, тебе понравится.
Воздух сырой. И ветер пронизывающий, ледяной, какой бывает у реки. Грент ведет? Куда? Под ногами камень, но дорожка неровная, и Таннис то и дело
