– Да? – отозвалась Рвач. – Что же тебе кажется?
– Кажется, я… мне кажется, что я влюбился.
Если бы Рвач расхохоталась или ухмыльнулась – или даже промолчала, дав его словам повиснуть в воздухе, он бы закрыл рот на замок.
Она ничего такого не сделала, сразу же сказав:
– Да, мне так и показалось, что тут что-то в этом духе. Иначе ты не нарушил бы столько законов, которым я тебя обучила. Знаешь: я даже была готова к тому, что повелители накажут меня за твои проступки. Если бы они не считали меня безвозвратно погрузившейся в безумие, то вполне могли бы.
– Даже я считал тебя безумной, – признался Икс.
– Ну, а я почти обезумела… на какое-то время, – сказала Рвач. – То есть когда узнала про тот пожар на конюшне. И за тот период я поняла, что казаться безумной бывает полезно.
Она встала и, театрально размахнувшись, выплеснула содержимое миски в коридор. Вода облила заключенных из нижних камер, вызвав потоки ругани. Рвач захихикала и снова села рядом с Иксом.
– Расскажи мне про эту девушку, которую ты любишь, – попросила она. – И быстрее, пока охранник не пришел меня выставить.
– Если бы ты сказала мне, что такой человек существует, – отозвался он, – я бы назвал тебя лгуньей.
– Да неужели? – Рвач выгнула бровь. – Не задумываясь, назови три вещи, которые тебе особенно нравятся в этом удивительном создании.
Икс на секунду задумался.
– Не задумываясь, – напомнила ему Рвач. – Казалось бы, правила игры достаточно ясные.
– Ее отвага, – начал Икс. – Но три – это слишком мало. Я не отдам ей должное.
– Ой, да не ной ты! – одернула его Рвач.
– Ладно, – сказал Икс. – Ее отвага. Ее ляпы. Ее лицо.
– Ляпы?
– Я это описать не смогу.
– Да уж, не надо, пожалуй, – согласилась Рвач. – Ну что ж: все это действительно похоже на любовь… по крайней мере, так мне ее описывали когда-то. Как я уже сказала, любовь – это море, в котором мне не доводилось плавать.
По коридору уже бежал охранник, барабаня дубинкой по решеткам. Рвач приготовила свои вещи, готовясь уйти, а Икс приподнялся на локтях и обвел взглядом камеру.
Ему вернули фиолетовую рубашку со странной белой строчкой: она лежала на полу у двери. Он был поражен, что снова ее видит.
– Какой-то охранник принес ее, пока ты спал, – объяснила Рвач. – То, что твоя мать была повелителем, теперь стало хорошо известной тайной.
Икс снова опустился на пол. Шаги в коридоре звучали все громче. По шарканью приволакиваемой ноги Икс понял, что это – тот русский.
– Что, по-твоему, со мной сделают повелители? – спросил Икс.
– Полагаю, состоится нечто вроде суда, – ответила Рвач. – Дервиш будет требовать, чтобы тебя разорвали львы, или придумает еще что-то столь же драматическое. Тем не менее, ты – невинная душа, и к тому же сын повелителя. Это делает твой случай особым. По правде говоря, я даже не уверена, что повелители имеют право наказывать таких, как ты. Как ты знаешь, существует Высшая Сила, которая управляет этим местом, и повелители дрожат перед Ним… или перед Ней, как мне нравится думать.
Охранник был уже рядом. Рвач поспешно добавила:
– На суде тебе позволят говорить всего один раз. Извиняйся за свои поступки, подбирая как можно более сладкие слова. Возможно, тебе разрешат остаться охотником… и в конце концов отвернутся достаточно надолго, чтобы ты смог навестить свою склонную к ляпам девицу. Ты стареешь в отличие от всех нас. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты гнил в этой камере до тех пор, пока на тебе не останется даже кожи, чтобы покрыть кости.
Завершив эту речь, она ласково приложила ладонь к щеке Икса. Ладонь у нее была шершавая, но он ощутил ее тепло.
– Мне было приятно с тобой поговорить, – сказала Рвач. – Я уже много лет не произносила столько внятных слов подряд.
– Спасибо тебе за совет, – поблагодарил ее Икс.
Он искренне улыбнулся и обнаружил, что не готов ее отпустить.
– Рвач, – сказал он.
– Да?
– Мне хотелось сказать, – неуклюже начал он, – …хотелось сказать, что мне очень нравится твое платье.
– О! Благодарю вас, любезный сэр, – отозвалась она с довольным видом и смахнула грязь с истрепавшейся вышивки. – Честно говоря, оно никогда не было мне особенно дорого. Но когда я его зашнуровывала в то последнее утро, я не догадывалась, что одеваюсь на всю вечность.
Русский повернул ключ в двери и вошел в камеру. Лампа слабо освещала его синий тренировочный костюм.
– Пора, – объявил он. – Вечеринка закончилась. А теперь поплачем, у-у!
Рвач прощально кивнула Иксу, после чего скорчила лицо в той маске безумия, которую изобрела для Низин. Казалось, будто в ее теле поселился кто-то
