На краю всего

– Это же просто батончик, парень, – проворчал Стукач.

– Ты меня не понял, – ответил Икс. – Как мне отблагодарить тебя за то, что ты был мне настоящим другом, когда я сам был тебе не особо хорошим другом?

Похоже, эти слова были для Стукача чем-то важны: он некоторое время молчал.

– Да не стоит того, – сказал он наконец.

– Ошибаешься, – возразил Икс. – Очень даже стоит того.

Тут он вдруг кое-что придумал.

Он расстегнул фиолетовую рубашку с причудливой белой строчкой. Он аккуратно сложил ее, постаравшись разгладить замявшиеся места. Она была аляповатая, но он замечал, как Стукач жадно ее разглядывал.

Икс присел на корточки у решетки.

– Раз, два… три! – сказал он.

Он передал рубашку Стукачу. Тот с тихим смехом напялил ее.

– Парень, – сказал Стукач, – я же в ней долбаный красавчик!

* * *

К тому моменту, когда русский наконец убрался восвояси, Стукач уже погрузился в глубокий звериный сон: похождения в Верхнем мире его вымотали. Икс сидел у стены, положив себе на колени пальто. Оно вымокло, когда Стукач упал в нем в реку. Тем не менее, когда Икс уткнулся в него, то почувствовал едва заметный аромат Зоиной кожи. Он обжег его, словно пламя.

Благодаря Джоне Икс знал, что такое шоколадный батончик, и, стремясь отвлечься от мыслей, он сунул руку в один из карманов пальто.

Вместо батончика он обнаружил листок бумаги.

Обе его стороны были покрыты непонятными ему отметками. Тайна их содержания была просто нестерпимой. А вдруг это послание от Зои?

Он спросил, не спит ли Рвач. Он задал вопрос с такой громкостью, чтобы разбудить ее, даже если она спит.

– Я никогда не сплю, – откликнулась Рвач. – Разве ты до сих пор не понял? У меня в голове словно фабрика фейерверков.

– Ты не могла бы кое-что мне прочесть? – попросил Икс. – То, что нашлось у меня в кармане?

– Передавай сюда, – приказала Рвач, – быстрее. Этот странный русский скоро заявится за следующим укусом.

Икс протянул бумагу через решетку и с отчаянно бьющимся сердцем слушал, как Рвач ею шелестит.

– Это какой-то список, – сказала она наконец. – Это что – почерк твоей ляпающей девицы? Да она пишет, как дошкольник. Ошибается в правописании. И что за странная любовь к заглавным «у»?

Она снова всмотрелась в бумажку.

– Погоди, – проговорила она. – Почерк на другой стороне не такой дикий.

– Прочтешь мне? – спросил Икс.

Рвач откашлялась и начала:

«Милый Икс: я пишу тебе письмо. Ты, наверное, поду-маешь, что а) я не могу его отправить и б) ты все равно не умеешь читать. Так что – ага, писать это письмо не слишком разумно. Сама знаю. Можно продолжать? Мне необходимо вытащить эти слова у себя из головы: они меня убивают. Пусть даже они не пойдут дальше этого листка. Может, мне станет легче. Короче, вот что главное (тут я очень глубоко вдохну: представь мой сверхглубокий вдох, ладно?)… Как только ты ушел, я поняла, что люблю тебя. Черт, листок уже заканчивается. Надо было писать помельче».

Рвач неожиданно прервала чтение.

– Должна признать, что она очень необычный корреспондент, – сказала Рвач.

– Там еще что-то есть? – отчаянно спросил Икс.

– Да-да, есть еще, мой бедненький влюбленный, – подтвердила Рвач. – Держи себя в руках.

Она продолжила:

«Теперь, когда я просыпаюсь, мои мысли сразу летят к тебе, словно их притягивает. Ты действительно очень старался не забирать Стэна. Ты поверил мне, когда я сказала, что это неправильно. Наверное, я полюбила тебя, когда увидела, как ты страдаешь ради того, что правильно. А потом была еще куча всего, на что у меня не хватит бумаги. Мне ненавистна твоя печаль, Икс, даже более ненавистна, чем моя собственная. Когда ты вернешься (вернись, пожалуйста!), давай избавимся от нашей печали, ладно? Когда ты вернешься (вернись, пожалуйста, вернись!), давай закопаем нашу печаль под 5 метрами снега. С любовью, Зоя».

Икс ничего не сказал. Зоины слова таяли в воздухе, а он подался вперед, прислушиваясь, словно надеялся вернуть их обратно.

– Ты не прочтешь его еще раз? – спросил он.

– Конечно, да, – согласилась Рвач. – Даже мне оно кажется по-своему чудесным. Но могу я узнать, сколько раз ты попросишь меня его зачитывать?

– Пока оно не запечатлеется у меня в памяти – и я смогу повторить тебе каждое слово, – ответил он.

После дюжины прочтений Икс наконец позволил, чтобы Рвач замолчала. Она вернула ему записку и ушла в глубь камеры, жалуясь на состояние своего