– Куда нам? – спросил он.
– Туда, – ответила она, неуверенно указывая в темноту. – Кажется.
Икс опустился на колени и прижал ладонь к снегу. Туннель света вспыхнул перед ними высотой три метра и шириной в семь. Он осветил склоны и хвойные деревья по всей округе.
Зоя потрясенно тряхнула головой.
– Я тебя не отдам.
Икс шел за Зоей по заснеженному подъему. Сугробы были высокими, так что продвигались они медленно. Он слышал, как она идет чуть впереди, тяжело дыша и чертыхаясь. Время от времени она поворачивалась к нему и говорила: «Почти на месте» или «Так, я соврала, но теперь уже точно почти пришли».
Сам он молчал. Ему не удавалось избавиться от образа Зоиного отца. Он все вспоминал протянутую ему руку, покрасневшую, обветренную, ожидающую пожатия. Он все вспоминал его глаза… Джонины глаза.
Повсюду был только снег. С него снега достаточно.
Наконец они спустились с противоположного склона. Внизу оказалось ограждение и груда камней, на которых стоял небольшой крест и статуя Будды. Икс видел души, попадавшие в Низины с такими же знаками на шее… как и цепочки с золотыми звездами и полумесяцами. Новые души особенно яростно сопротивлялись, когда охранники пытались их отнять.
Не говоря ни слова, Зоя начала перелезать через ограду. Она затрещала под ее весом, заставив Икса встревожиться. Он даже подумал, не следует ли ее остановить, но тут же вспомнил, что одно из свойств, которые ему в ней особенно нравятся, это то, что ее никто никогда не может остановить.
Зоя спрыгнула по ту сторону ограждения и приземлилась с гулким ударом. Она повернулась к Иксу.
– Это пещера моего отца. Он здесь погиб.
У Икса оборвалось сердце.
Именно сейчас надо было сказать ей, что ее отец жив. ИМЕННО СЕЙЧАС.
Он не смог. Слова не находились.
Ему хотелось подарить Зое еще минуту счастья, невинности… неведения.
Она смотрела на него полными слез глазами. Ему необходимо было что-то сказать.
– Покажи мне эту пещеру, – попросил он.
Он перепрыгнул через ограждение и присоединился к Зое. Тут уже были следы, наполовину засыпанные снегом. Они прошли по ним к пещере, а потом вскарабкались туда, где на выступе стояли статуэтка и крест.
– Мне жалко этих ребят, что они стоят тут на холоде, – сказала Зоя.
Икс не ответил. Его голова и сердце переполняла боль.
– Но, наверное, Иисусу и Будде немного снега нипочем.
Она села на камни, окруженная призванным Иксом светом, и заговорила – поначалу немного робея.
Она рассказывала ему о пещере и о своем отце. Иксу оказалось трудно сосредоточиться на ее словах: они проносились мимо него, словно ветер. Она сказала, что накануне днем спускалась в другую пещеру. Сказала, что в какой-то момент спуска вдруг точно поняла, что пережил ее папа в момент смерти: не просто технические подробности, но и ужас. Рассказала, что почувствовала, как веревка захлестнула ему шею, а потом пережглась, пока он дергался. Она представила себе его падение – резкий, леденящий ужас происходящего, – как будто это ее пожирала пещера.
Она замолчала. Извинилась, что столько наболтала.
Она посмотрела на него, отчаянно ожидая его слов. Икс продолжал молчать. И каждая секунда его молчания ощущалась, как ложь. Сможет ли он лгать ей всю их оставшуюся жизнь? И смогут ли они что-то построить на этой лжи и все равно называть это любовью?
Зоя указала на скульптуры. Она сказала, что здесь их оставила ее мама. Зоя была потрясена, когда их нашла. Она считала, что ее мать ненавидела их отца, но оказалась, что та не смогла вырвать его из своего сердца. Никто из них не смог. Джона, по ее словам, просто превратился в настоящего инвалида.
Она взяла кусок коры, лежавший над Буддой и распятием.
– Видишь? – сказала она. – «Я вернусь». Я вырезала это папе. Мне хотелось, чтобы он знал, что мы там его не оставим.
Эти слова вывели Икса из ступора.
– Что ты хочешь сказать? – спросил он. – Что значит «мы там его не оставим»?
– Мы вернемся и его вытащим, – объяснила Зоя.
Он прочел в ее взгляде решимость. «Зою никто никогда не остановит». На этот раз он подумал это не с симпатией, а с испугом.
– Извини, что меня несет, но меня несет потому, что ты ничего не говоришь, – сказала она. – Почему ты ничего не говоришь? Тебе же много чего нужно сказать!
