– Ты… ты его забрал? – спросила Зоя. – Ты забрал моего отца в Низины?
– Нет, Зоя, – ответил Икс. – Как я мог бы? Возможно, он и сейчас еще сидит там на берегу.
– Что мой отец сделал? – вопросила она. – Какие преступления за ним числятся?
– Не надо меня спрашивать, – попросил Икс. – Пожалей себя хоть в этом.
Зоя с силой потерла глаза, но слезы не переставали литься.
– Мне надо знать хотя бы немного, – сказала она. – То есть… это было плохо – то, что он сделал? Плохо… типа… типа того, к чему ты привык?
Икс содрогнулся. Каждое произнесенное ею слово пронзало его, но те слова, которые он был вынужден произносить в ответ, были почему-то еще болезненнее, потому что они пронзали ее.
– Многое происходило в его юности, – признал он. – Но…
– Что – «но»? – спросила она.
– Я забирал души и за меньшее, – ответил Икс. – На его руках появилась кровь, пока он был еще очень молод. А сегодня на них есть свежая кровь.
Он смотрел, как Зоя теряет последние капли надежды.
– И что теперь? – прошептала она.
Он в последний раз протянул руки – и на этот раз она позволила себя обнять.
– Об этом ответе я сожалею сильнее всего, – выдавил он. – Что случится теперь – решать тебе. Либо свободным останется твой отец… либо я.
Икс ждал Зоиных слов… как ему показалось – вечность.
– Отведи меня к нему, – попросила она наконец. – Отведи меня к моему отцу.
Ее голос стал таким жестким! Икс отвернулся от нее и устремил взгляд на хлипкое металлическое ограждение, которое тряслось и стучало под ветром.
– Пожалуйста! – добавила она. – Иначе я отправлюсь сама. Я найду способ. Ты ведь знаешь, что найду.
– И все же, что ты скажешь ему, Зоя? – спросил Икс. Он не поворачивался к ней – просто не мог. – И чего ты захочешь от меня? Ты попросишь, чтобы я прервал дыхание твоего родного отца? Будешь смотреть, как я сжимаю пальцы на его шее? А когда я закончу, сможешь ли ты опять на меня смотреть?
Зоя долго не отвечала.
– Не знаю, – признала она наконец. – Но я хочу увидеть его собственными глазами. Я хочу, чтобы он узнал… чтобы узнал, что
Он снова повернулся к ней. Ее глаза, даже в этой беде, были такими родными! Они неизменно заставляли его раскрыть всю душу.
– Ты же знаешь, что да, – сказал он.
Зоя написала матери: «Сегодня домой не вернусь. Со мной все в порядке, честно. Пожалуйста, поверь мне еще ОДИН раз».
Она отключила телефон, чтобы не слышать взрыва, и кивнула Иксу. Она была голова.
Он подхватил ее на руки и прижал к груди. Он не стал перепрыгивать через ограждение: просто странно взвыл и завалил его ударом ноги.
Он понес ее вверх через рыхлые заносы и потом по ледяной дороге, вившейся среди гор. Луна пробилась сквозь тучи. Снег испускал слабое голубое свечение. Зоя молчала: как он решил, пребывая в шоке от произошедшего. Глаза у нее были открыты, но казалось, она ничего не видит.
Икс попытался придумать, что бы можно было рассказать Зое. Ему представилось, что звуки его голоса могли бы как-то ее утешить. Разговоры всегда были для него проблемой (сколько слов он вообще произнес за всю жизнь?), а теперь он понял, что знает очень мало историй – и ни одной приятной.
И тогда он рассказал ей их собственную историю.
Она началась с того, как она сшибла его на лед.
Он сказал, что от нее пахло, как от собак, и поспешно добавил, что это должно быть комплиментом, что ему это было приятно. Икс сказал ей, что изменился в то мгновение, когда она налетела на него, что, помешав ему забрать Стэна, она пробудила его, заставила перестать себя ненавидеть и помогла увидеть в себе кого-то помимо убийцы. Потому что до их встречи он только им и был, так ведь? И не важно, что ты убиваешь только плохих людей. Ты все равно убийца. Даже если бы они с Зоей никогда не поговорили друг с другом (никогда не обнялись, никогда не поцеловались), он ее не забыл бы. Не смог бы. Он заслонял бы воспоминание о ней двумя сложенными лодочкой ладонями, словно пламя на ветру.
Слушала ли Зоя? Икс точно не знал. Однако ему приятно было рассказывать эту историю. Она его успокаивала.
Он рассказал ей, как они спорили, когда ее семья обнаружила его больным в гараже, как он умолял, чтобы она оставила его, хоть мысленно и молился, чтобы она этого не делала. Он описал поездку в дом на Джониных санках и сон на кровати в виде толстого насекомого. Почему она имеет форму насекомого? Он опасался, что это глупый вопрос, и потому так его и не задал.
Икс рассказал, как лежал и дожидался, чтобы она заснула. Он рассказал ей, что она чуть слышно похрапывает… а может, ему не следовало об этом говорить? Он сменил тему. Он заговорил о Джоне. Он сказал, что даже сейчас ощущает крепкие ручонки, обнимающие его. Он признался, что как-то ночью,
