бог, чтобы она когда-нибудь узнала правду!
Пусть силы зла, если они существуют на свете, бросают свою тень только на меня одного, а жизнь Агаты да будет освещена солнцем!
Я только что вернулся от них. Чувствую себя так, словно родился заново.
Когда она рядом, мне кажется, что я могу перенести любые тяготы.
Постараюсь как можно точнее записать то, что случилось.
Воспоминание о происшедшем ещё совсем свежо в памяти, и я могу рассказать обо всём, не упуская ни малейшей подробности. Хотя, пожалуй, едва ли мне когда-нибудь удастся забыть события этого дня.
От Агаты я вернулся после ленча. Только я сел работать за свой микроскоп, как тут же вдруг почувствовал, что сознание оставляет меня. Эти обмороки нагоняют на меня ужас, ведь с некоторого времени я слишком хорошо знаю, чтo они означают.
Придя в себя, я обнаружил, что сижу в какой-то маленькой комнате, весьма непохожей на ту, в какой был раньше.
Комната, уютная и светлая, обставлена креслами и стульями, покрытыми хлопчатобумажной тканью с рисунком; на окнах разноцветные занавеси, на стенах – тысяча мелких безделушек.
Инкрустированные настенные часы тикали передо мной,
Обстановка показалась мне хорошо знакомой, и тем не менее я с удивлением озирался по сторонам, пока взгляд наконец не упал на мою фотографию в рамке, стоящую на пианино. По другую сторону я увидел фотографию Агаты.
Я сразу же узнал, где нахожусь: будуар Агаты.
Но как объяснить моё появление и присутствие здесь? Зачем я пришёл сюда? Не был ли я направлен с какой-нибудь дьявольской целью – для исполнения некой гнусности?
И не совершил ли я уже то, ради чего меня сюда направили? Не иначе как, не то бы мне не прийти в себя.
О, как же я испугался! Что я здесь делал?
В отчаянии я вскочил – и на ковёр свалился какой-то небольшой флакон, лежавший, оказывается, до этого у меня на коленях.
Он упал, но не разбился. Я поднял его.
На этикетке я прочитал: «Концентрированная серная кислота».
О боже!
Вытащив стеклянную пробку, я увидел, как из флакона пошёл густой дым; комната стала наполняться резким, удушающим запахом.
Я узнал флакон: он хранился у меня в качестве химического реактива.
Но с какой стати флакон с серной кислотой я принёс в комнату Агаты? Разве это не та самая жидкость, густая и дымящаяся, которой, как известно, пользовались некоторые ревнивые женщины, чтобы разрушить красоту своих соперниц?
Сердце у меня перестало биться. Я посмотрел флакон на свет. Слава богу! – он был полон.
Значит, до сей минуты ничего страшного не произошло.
Но, войди Агата минутой раньше, нет сомнений, что дьявольский паразит, вселившийся в меня, заставил бы меня плеснуть этой жидкостью ей в лицо!
А! Эта мысль не умещается у меня в голове!
Но видимо, так оно и было задумано, иначе зачем бы я принёс этот флакон сюда?
При мысли о том, что я чуть было не совершил, мои ослабевшие нервы совсем сдали. Я упал в кресло, меня сотрясла дрожь, и я забился в конвульсиях. Я, наверное, являл собой жалкое подобие человека.
Лишь голос Агаты и шелест её платья привели меня в себя.
Подняв глаза, я увидел её голубые прекрасные очи, с нежностью и жалостью глядящие на меня.
– Нам следует отвезти вас в деревню, Остин. Вам необходимо успокоиться и отдохнуть. Вы страшно устали.
– О, пустяки! – сказал я, силясь улыбнуться. – Это всего лишь минутная слабость. Теперь мне уже совсем хорошо.
– Я очень сержусь на себя за то, что заставила вас здесь так долго ждать. Бедный мой друг, вы провели в одиночестве по меньшей мере полчаса. В салоне был пастор, а поскольку я знаю – вы нисколько не дорожите его обществом, то мне и показалось, что будет лучше, если Джейн проведёт вас сюда. Честное слово, мне думалось, что наш викарий никогда не уйдёт!
– И я благодарю Небо за то, что он не ушёл раньше! – воскликнул я с воодушевлением помешанного.
– Да что с вами, Остин, в самом деле такое? – спросила она, беря меня за руку, когда я, шатаясь, попытался встать. – Почему вас так радует, что священник не ушёл раньше? И что это за флакончик у вас в руке?
– Да это так… – ответил я, быстро пряча флакон с кислотою в карман. – Но мне однако надо идти, у меня срочное дело.
– Какой у вас сердитый вид, Остин. Я прежде вас таким никогда не видела. Вы чем-то разгневаны?
