– Скажи на милость, – сказал достойный мудрец, видимо поощрённый уважительным согласием Немца, – а ведь принесённое тобой поветрие… решительно, ежели взяться уравнивать чаши – что-то должно оказаться и на другой…
– Сударь капитан вернул в Варту Пагди, – неожиданно для себя самого подал голос Кави.
В сей же миг он осознал, что подобным речением ни на алпаку не погрешил против внутреннего своего убеждения. Сколь странным и противуестественным ни показалось бы положение при взгляде со стороны, но в сей момент Кави действительно чувствовал, что возвращение Пагди ценит превыше спасения себя самого.
Осознание это оказалось поистине неожиданным, но, в сущности, вполне объяснимым. В конце концов – с дорогим его сердцу мечом он успел уж проститься, входя в Вартулу… как и со всем остальным. Как и с самим собою. Он возвращался в прошлое своего мира, дабы спасти будущее своего мира – такая задача стоит любых потерь.
Севати…
Бывший будущий муж императрицы горько встряхнул иссиня-чёрными прядями.
Увы, принцесса предназначена младшему Кави. Так судили суры.
Старший же… старшему разумнее всего было бы занять подобающее место – место старшего брата. Советчика и помощника, но не самостоятельного игрока за этим чалайным столом, о нет. Знание грядущих событий – важное подспорье не только в устроении дел личных, но и в целом для Варты; а Варте он готов служить столь же преданно и беззаветно, как служил в прошлой жизни.
А в подобном служении – мыслимо ли сыскать лучший инструмент, нежели Пагди?
– А, – сказал младший, весело болтая босыми ногами, – это тот волшебный меч? Мне рассказывал Дурта… ой!.. То есть достойный Думья! Ну вообще…
– Надень наконец сандалии, – сказал Дурта, – ты в храме знания. Книги не терпят непочтительности.
– Подумаешь… – сказал юный тумул, поджимая пятки под верстак, – это смотря какие книги.
– Ты пока никаких не читал, – резонно заметил мудрец, – а посему…
– Пагди, – напомнил сударь капитан.
– Эээ… да. Так вот, сколь помню обстоятельства вашего появления в Вишве, именно Пагди ответственен за перенос. Обращаясь к метафоре «уравнения», с изрядной долей уверенности должен отметить, что…
– Мы погибли, – сказал Кави.
– Эээ?..
– Что?
– Чего? То есть – слушаю.
– Нет, здесь как раз «чего»… поешь тебя суры! Ну что за дикарь – драконья погибель!
– Мы погибли, – повторил Кави, – там, на входе в бетонное подземелье, сударь капитан.
– За весь коллектив не скажу, а я-то вот вроде пока жив – смотри.
– Ох!..
– Х-ха, ха-ха-ха!..
– Эээ…
– Ох… Уверяю вас, сударь капитан, в подобных телесных воздействиях нет ни малейшей надобности. Я далёк от какого бы то ни было помрачения рассудка. И, к слову, порукой моему душевному благополучию – равно как и телесному – служит этот самый предмет разговора…
– А если не царь? – с интересом уточнил капитан.
– Любого другого прикосновение к Пагди умертвит либо лишит разума. Не непременно в тот же миг, однако наверняка.
– Содара-то пока не царь, а ты его порезал. И я, кстати, тоже не царь, а за меч держался запросто.
– Пагди признает и не причинит вреда любому законному властителю любой державы: настоящему, бывшему – или предначертанному.
Вот так, товарищ капитан, поздравляю. Ты теперь, оказывается, предначертанным успел заделаться. Арагорном, итить-колотить.
Что-то, видимо, не особенно приятное промелькнуло в его лице, потому что эльф поджал уши и торопливо уточнил:
– Ведь вы не почувствовали какой-либо угрозы, исходящей от моего меча, сударь капитан?
– Нет, – честно ответил Немец, – сабля как сабля.
– Скажи на милость… – сказал Дурта, шелестя очередным свитком, – а всякий обычный смертный при виде Пагди должен чувствовать мистическое беспокойство, вызываемое ореолом мараны. И вот что пишет по этому поводу достославный Манас Гора…
– Отставить гору, – сказал капитан, чувствуя, что его против воли начинает затягивать водоворот этого бреда. – А у нас, когда ты «вованов» рубил?
– Меч в моей длани покорен воле обладателя, – покачал головой Кави. – Я не жаждал гибели этих людей и убивал лишь тех, кого нельзя было усмирить
