– Резон – есть. Но я пойду один.
Эльф мрачно покачался на каблуках.
– Очередная неудача может ввергнуть Варту в пучину хаоса невиданного размаха и глубины. В ближайшие недели нас ожидает пришествие Великой Чумы, и если уж нынешнее поветрие, не предусмотренное никакими…
– Любой хаос лучше нынешней стабильности. Потому что в хаосе можно проиграть, но зато можно и выиграть. А в «стабильности» – по-любому кирдык. Не сегодня – так завтра.
– Я искренно желаю помочь Вашему предприятию, сударь капитан, – твёрдо заявил Кави.
– Знаю. Не дёргайся ты. Всё нормально. Работа как работа.
Он повернулся ко рву. Достойный мудрец дожимал упёртого рубаку, тыча тому в нос каким-то очередным свитком. Рубака давно дожался, но по привычке всё ещё «тормозил».
– Сена! – позвал капитан. – Шагом марш.
Он облокотился на козлы. Вообще-то, кровь брызнуть не должна – Пагди перенесёт целиком. Но психологически так казалось легче.
Снова стреляться было бы куда приятнее, но Дурта накрепко советовал на этот раз обойтись местным инструментарием – для большей предсказуемости пункта назначения.
– Просто думай о том, где желаешь очутиться после… эээ… переноса, – очередной раз посоветовал подошедший мудрец. – Воображай место, где сочтёшь себя наиболее дома. И крепче держись за меч. Возложи на него свои надежды о спасении.
Капитан только отмахнулся свободной рукой.
– Давай, Сена. Хорошо отрубишь – потом неделю можешь меня не бояться.
Тот уже достал свой здоровенный, ухоженный клинок и, ничего не уточняя и не переспрашивая, внешне бесстрастно примерялся к замаху.
Солдатский характер у парня. Тупой, но солдатский.
– Давай, – сказал капитан, ворочая горлом в тугом воротнике. – До щелчка.
– Почему «до щелчка»? – опешил Дурта, вставая сбоку, так, чтоб не попасть под удар.
– Потому что в армии всё делается до щелчка. Сена, твою ж!.. Руби давай – сколько мне тут раком-то торчать? Над пропастью в лесу…
Свистнул клинок.
Мир погас.
Капитан раскрыл глаза и распрямился. Хотел было ощупать шею, но только усмехнулся и опустил дёрнувшуюся было руку.
Он стоял на пустом и, судя по истресканному асфальту, основательно заброшенном плацу. Единственный включённый фонарь светил вяло, неохотно, но и сумерки по-настоящему сгуститься ещё не успели. Трёхцветная тряпка флага бессильно подрагивала под редкими порывами тёплого юго-восточного шелонника. В хорошо знакомом двухэтажном здании управления горело единственное окно.
– Значит, «думай о доме», – произнёс капитан, понимая, что отмякать-то душой сейчас совсем не время.
Но мир вокруг был тих и печален, только где-то дальше, в посёлке, лениво погавкивала собака, да, кажется, бубнил телевизор. У подъезда управления в грязноватом «бобике» с армейскими номерами беспечно посапывал водила-ефрейтор, и капитан обошёл автомобиль сзади, почти не прячась.
Он быстро, держась в тени, заглянул в освещённое окно кабинета, усмехнулся и направился ко входу в управление.
Дверь с проржавелым доводчиком стояла полуоткрытой, вестибюль был тёмен и глух. Немец шёл по коридору всё с той же неловкой усмешкой, задыхаясь от воспоминаний. Здесь он не чувствовал ни малейшей угрозы, только почти физически невыносимую тоску по прошлой, настоящей жизни.
Он остановился в сантиметре от падавшей из открытой двери кабинета полосы тёплого жёлтого света, машинально не желая топтать её подошвами. Из комнаты доносилось редкое пощёлкивание кнопок клавиатуры.
Капитан поправил Пагди – ремень так и норовил сползти с плеча – и неслышно ступил вперёд.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – тихо сказал Немец.
Человек за столом недоуменно поднял голову. Некоторое время он рассматривал нежданного посетителя сквозь тонкие очки для чтения, потом, дрогнув веками, медленно потянул пальцем дужку и встал из-за стола навстречу капитану.
– Эдуард?!. – спросил товарищ полковник, явно не веря своим глазам.
– Нет, – ответил Немец, улыбаясь новым лицом, – похож просто.
– Эдуард, сукин ты сын! – сказал полковник, шагая к нему.
Мужчины крепко обнялись.
– Неужели действительно ты? – спросил полковник, отстранясь, но не отнимая рук.
– Так точно, Юрий Николаевич. Кто ж ещё-то.
– А говорили, ты в Германию подался, к родителям.
– А вы слушайте, что говорят, – рассмеялся капитан.
