руках.
– Что это? – пропыхтел Рузя.
– Скоро увидишь, – пообещала Наста, разрывая скотч зубами. – Молись, чтобы я мимо люка не промахнулась… Эй, вы! Ловите подарок!
Банка скользнула в люк, из которого уже осторожно выглядывали берсерки. Рузя услышал несильный звук удара. С мыслью «Всего-то?» удивленно вскинул брови. Потом услышал еще один звук удара, и еще, и еще. И еще несколько звуков, становившихся все чаще. Дальше он различал только «бум- бум-бум-бумбум», сливавшееся в непрерывную дробь. И напоследок – короткий вопль берсерка.
– И чего он орет? Просто банка с краской, – сказал Рузя.
– Да? – вежливо спросила Наста. – Даже если она разогнана до семи метров в секунду и каждую следующую секунду ее скорость удваивается? Четырнадцать метров в секунду, двадцать восемь метров в секунду и так далее?
– Как это работает?
С лестницы раздался еще один вопль.
– Просто и надежно. Во влажных оврагах у Первой гряды растет невзрачный кустарник. На ветках эти ягоды никогда не соприкасаются, чтобы получать достаточно света. Если же соприкоснутся, кустарник словно взрывается. Семена летят в разные стороны как пули. Это для них сигнал, что они созрели и пора высеваться. А так как земля там скалистая, врезаться в нее имеет смысл посильнее. Вот семена и прыгают, пока не получат достаточный разгон.
– А почему у тебя в коробочке они не того? – спросил Рузя.
– Потому что они НЕ соприкасались. У них черенки как пружинки. Пока насильно не заставишь соприкоснуться, держи хоть под подушкой.
Послышался звон стекла, и Наста с сожалением констатировала, что банка покинула орбиту подъезда и отправилась в свободное странствие по Питеру. Высадив дверь с помощью гаснущего
– Засели где-то. Ну все, вдовы, теперь отдыхаем! – сообщила она Рузе и начала быстро перезаряжать шнепперы. У нее их было теперь два: свой и Рузин.
Рузе же вручила трубку со стрелками.
– Попробуй хоть раз промазать! За каждый промах будешь писать Вадюше реферат по шныровскому бою. Тридцать страниц от руки, и никаких шансов найти справочную информацию в Интернете, – пригрозила она.
– Почему они не атакуют? – печально спросил Рузя, принимая трубку с таким ужасом, словно это был треснувший ртутный градусник.
– Не боись, вдова, до ночи не засидимся! – успокоила его Наста.
Она опустилась на колени, один шнеппер положила рядом с собой, другой взяла в руки. Лицо ее было вдохновенным. Причудливая тень от носа падала то на одну щеку, то на другую. Держа на прицеле квадрат света над чердачным люком, Наста бормотала:
По ржавому железу над ее головой что-то заскреблось. Наста вскинула шнеппер, ориентируясь на слух, и, зажмурившись, выстрелила.
Наста отбросила разряженный шнеппер и схватила другой, но в этот момент в дыру в крыше легко спрыгнул молодой человек в полетном комбинезоне «Самма-флайт» с усиленными бронепластинами на груди. Юноша был без шлема. Черные кудри рассыпались по плечам. В руке он держал трехзарядный арбалет. Маленькие болты поблескивали один над другим как головки трех злых, готовых к укусу ос.
Наста прицелилась в него из шнеппера. Юноша укоризненно цокнул языком.
– Можно я не буду падать в обморок? – весело спросил он, опуская арбалет. – И кстати, спасибо за дыру в крыше. Я не знал, как сюда попасть. Пришлось нам с Алем пробежаться у вас над головами.
Наста сердито фыркнула. Будь она кошкой, она хлестала бы сейчас хвостом.
– Чего уставился, Гамов? Скрепку давно в глазки не вставляли? – поинтересовалась она.
– Она хотела сказать «Здравствуйте!» – перевел Рузя, заталкивая дракончика в рюкзак. Гастрафету туда не хотелось, и он выставлял лапы как кот, когда его пытаешься засунуть в сумку.
– Я так и понял, – сказал Гамов вежливо. – Я рад, что она мне грубит. Грубит – значит, выделяет из общего ряда. Учитывая же, что она знает всех поэтов Серебряного века, счесть ее глупой было бы неправильно.
– Не дразни меня!
Гамов посмотрел на часы. Платиновый корпус был заключен в изящный бокс с насечками. Кроме времени часы показывали еще скорость и направление ветра, температуру, высоту над уровнем моря и имели два лазерных дальномера.
