Цветок Трех Миров

– Это хорошо, что пнуфов много! – одобрил Гамов. – Но они не пригодятся. Когда я подлетал, сюда поднимались Людочка и Мессалина Петровна. Мессалина Петровна просто сложная женщина, а вот с Людочкой я бы не связывался. Млада и Влада всегда здороваются с ней первыми. Это просто чтобы вы понимали расклад.

Рузя испуганно запыхтел. В дыру сверху заглядывал скалящийся Аль.

– И как ты собираешься нас отсюда увезти? Телепортации же блокированы? – спросила Наста.

– Не блокированы, – ответил Гамов. – Хуже.

– Как это «хуже»?

– Никто не хочет, чтобы дракончик оказался вмурованным в бетон. Поэтому телепортируетесь вы удачно и безопасно, но… строго в определенное место. Прямо в Кубинку к Гаю.

Наста быстро взглянула Гамову в глаза и, поверив, кивнула:

– Почему ты нам помогаешь?

– Не люблю вопрос «почему?». Просто помогаю, и все!

– Все же я хочу услышать ответ!

По губам Гамова скользнула улыбка:

– Ну так и быть. Может быть, потому, что я не совсем ведьмарь и со шнырами мне веселее? Впрочем, не исключаю, что дело тут в личных симпатиях.

– В личных?!

– Подробности расскажу вечером, при луне. Если доживем до вечера! – Гамов коротко свистнул, отгоняя Аля, который вознамерился спрыгнуть Рузе на голову.

Наста решилась. Шагнула на подставленные стременем руки Гамова и выбралась на крышу через пробитую пнуфом дыру.

– С земли не обстреляют?

– Здесь безопасно. Но к краю не подходи.

За Настой выбрался и Рузя, которого Гамов протолкнул со значительно большими усилиями:

– Надо же было так разъесться!

– У меня конституция такая! – оправдывался Рузя.

– Конституция у нас у всех одна. Российская.

Гамов отряхнул комбинезон, испачканный ногами Рузи, легко оттолкнулся – и вот он уже на крыше. Обрадованный Аль положил ему передние лапы на плечи и дохнул в лицо. Запах был смущающий. Рузя и Наста отпрянули. Гамов же брезгливости не проявил и, вглядевшись, спросил сурово:

– Опять кошка?

Аль отвернулся и стал застенчиво тереть морду о лапу.

С чердака, который они только что покинули, послышались непонятные шуршащие звуки, точно сотни маленьких острых лапок с коготками разбегались во все стороны.

– Что это? – пугливо прошептал Рузя.

– Это Людочка. Она рассыпается на множество крошечных невидимок. Никто не знает, как они выглядят, но после них остаются лишь кости и клочья одежды. Дионисий Тигранович называет их «пожирунчики»… Когда они снова складываются в Людочку, она никогда не помнит, где была и что делала.

Гамов подозвал к себе Аля и торопливо стал рыться в седельной сумке. Достал длинный шнур и, подергав его, чтобы проверить прочность, удовлетворенно кивнул.

– С крыши хочешь спуститься? – с сомнением поинтересовалась Наста.

– Некуда спускаться. Дом оцеплен. Мы улетим отсюда на Але.

– На одной гиеле? Втроем? И каким образом?

– Элементарно. Так же как ты заставила берсерка повиснуть на водосточной трубе. Еще такие штуки есть?

Назойливые шорохи приближались. Порой слышался отчетливый писк, точно на чердаке, увидев дыру, уже выстраивалась пирамида из крошечных невидимок.

– Рузя! Дай ему стрелки!

Рузя протянул Гамову трубку и стрелки. Гамов, не теряя времени, захлестнул ноги Насты и Рузи шнуром и затянул его. Зацепил шнур за выступ в седле, защелкнул карабин – и вдруг ловко и больно выдохнул две стрелки. Одна впилась в бедро Насте, другая в плечо Рузе. Оба, мгновенно потеряв вес, рванулись ввысь, едва не утянув за собой заскулившего Аля.

Гамов, удерживая его, вцепился рукой в седло. Тут пальцам ноги его вдруг стало холодно и влажно. Ничего не понимая, Гамов взглянул вниз. Носок его легчайшего, дышащего, безопаснейшего и десятки других эпитетов ботинка был невесть кем объеден, и наружу торчал блестящий ноготь большого пальца.