Я все-таки достал из Щели между Мирами чашку кофе. Потому что кофе – это тоже своего рода Благословение. Узкоспециализированное, только для меня.
Джуффин и леди Сотофа традиционно скорчили брезгливые рожи. На самом деле, запах кофе им до одного места, просто они любят меня дразнить. Зато Гэйшери переметнулся на подоконник и буквально сунул в чашку свой здоровенный нос.
– Вытащили из другого Мира? – обрадовался он. – Ну вы молодец! Ловко выкрутились, чтобы избежать напитков, приготовленных при помощи этой вашей так называемой «Очевидной магии», которая только портит естественный вкус.
Я не стал говорить, что ничего такого не избегаю, а преспокойно смешиваю одно с другим. А то, чего доброго, снова начнет стучать кулаком и орать: «Ненавижу!» Мило, не спорю, но это представление я уже видел. А от повторов быстро впадаю в тоску.
Гэйшери тем временем отобрал у меня чашку и осушил – залпом, до дна.
– Извините, похоже я вам ничего не оставил, – сказал он; впрочем, без особого раскаяния. – Но вы же можете добыть еще?
– Сколько угодно, – кивнул я. Спрятал руку под полой лоохи, извлек из Щели между Мирами еще одну чашку кофе и очень быстро, пока не отняли, выпил все.
– Противоречивый напиток, – заметил Гэйшери. – Как, собственно, и вы сами. Я не люблю горький вкус, но у этой горечи есть обаяние, которому трудно противиться. Пока пил, думал: «Больше никогда!» Однако минуты не прошло, а я уже хочу повторения. Хотя заранее понимаю, что, сделав глоток, снова прокляну все на свете. А допив, попрошу еще… Нет-нет-нет! – воскликнул он, заметив, что я снова прячу руку под полу лоохи. – Это я теоретически рассуждаю. На самом деле с меня хватит. Обычно на другом конце Моста Времени я вообще ничего не ем и не пью. Не то чтобы это могло нанести ущерб организму, просто у меня такая примета. Даже не столько примета, сколько предубеждение: не хочу, чтобы мое тело хотя бы отчасти состояло из материи будущего, в котором меня уже нет. Как-то это чересчур поэтично. А от поэзии один вред!
Я ушам своим не поверил, хотя вроде бы уже успел убедиться, что этот древний Темный Магистр – конченый псих.
– Какой вред может быть от поэзии?!
– Да самый обыкновенный. Она бывает настолько хороша, что может заменить вдохновенному человеку магию. Занять в его жизни все предназначенное для магии место. Уж я-то знаю, о чем говорю! Сам однажды так влип. Только и делал, что читал и писал стихи – ну, правда, в обнимку с собственной Тенью, а ей все довольно быстро надоедает, не продержалась и дюжины лет. Как я тогда сердился, не представляете! Но, положа руку на сердце, только легкомыслие Тени и спасло меня от окончательного превращения в литератора. Ужасно могла бы сложиться судьба!
У меня голова шла кругом – не столько от его откровений, сколько от физической близости такого могущественного существа. Пока Гэйшери сидел рядом с Джуффином и Сотофой, все-таки было полегче. А теперь – хоть в окно от этого счастья сигай.
Но я взял себя в руки – уже, наверное, в сотый раз за это бесконечное утро – и попросил:
– Вы бы все-таки рассказали мне про свое Благословение. Как оно действует и для чего предназначено? И самое главное, что теперь делать со всеми этими нашими хулиганами?
– А зачем с ними что-то делать? – удивился Гэйшери.
– Ну как же… – начал было я, намереваясь сказать, что все околдованные, ну или ладно, благословленные, вели себя, мягко говоря, странно и причинили кучу неприятностей другим.
Но Гэйшери не дал мне договорить. Метнулся к Джуффину и зарычал на него низким утробным басом:
– Это ваше влияние! Ну, поздравляю! Он такой же зануда, как вы!
Джуффин ответил на его рык улыбкой, которую в данных обстоятельствах иначе как ангельской не назовешь. И, больше не обращая внимания на разбушевавшегося гостя, повернулся ко мне.
– Благословение Гэйшери не подчиняет человека чьей бы то ни было воле, – сказал он. – А только временно усиливает его магические способности, придает вдохновения и устраняет присущий подавляющему большинству людей неосознанный страх перед магией, который мешает позволить ей проявиться через нас. При этом Благословение обычно действует не больше суток. Часто гораздо меньше, всего несколько часов. После чего человек возвращается в свое обычное состояние, но уже обогащенный опытом пробуждения силы и вдохновленный на дальнейшие занятия магией. Собственно, в этом и заключается смысл. Мастер Гэйшери сейчас в ярости, поскольку, по его мнению, мы должны радоваться, что кто-то раздает его Благословения направо и налево, а не пытаться это пресечь. Теоретически я понимаю его позицию…
– То-то и оно, что только теоретически! – передразнил его Гэйшери и скорчил неописуемо омерзительную рожу. Хотя, казалось бы, куда еще.
Но это нехитрое действие совершенно его успокоило, и он одарил нас улыбкой, лучезарной, как занимающийся за окном рассвет.
– Так вот, – невозмутимо продолжил Джуффин. – Теоретически Мастер Гэйшери прав. Но на практике у нас концы с концами не сходятся. Я имею в виду, что в отличие от современников Мастера Гэйшери, которые обычно сразу кидались учиться летать или приводить в порядок хозяйство, наши как-то уж больно много пакостят. Что-то тут не так.
– Ну так вы учтите, что благословленный перестает бояться не только себя и магии. Окружающие, включая этих ваших блюстителей порядка в нелепой униформе, ему тоже больше не страшны. Получивший мое Благословение делает, что захочет, без оглядки на остальных. Иными словами, он просто честен,
