паучьих ногах удачно уравновешивалось симпатичной собачьей рожицей с белым пятнышком на носу. Зверь ломился в запертое окно моего кабинета и на все попытки наладить общение, смущенно бубнил, что обязательно навестит меня когда-нибудь позже, а сейчас ему очень надо присниться Гэйшери: возможно, это его единственный шанс стать сновидением Темного Магистра из далекого прошлого. Такую возможность упускать нельзя.
Я не стал препятствовать карьере нелепой химеры и дальше спал без сновидений. Но, к сожалению, очень недолго. Максимум полчаса.
– Если ты пришел присниться Гэйшери, то он дрыхнет в башне, – сказал я очередному видению, закутанному в непромокаемое лоохи, вроде тех, что носят моряки. – А я, так и быть, обойдусь.
Сперва сказал и только потом понял, что это, во-первых, Нумминорих. А во-вторых, он вроде бы пришел вполне наяву. Что в общем нормально: он часто заявляется на мою крышу без приглашения. Якобы учится ходить Темным Путем по моему запаху, а на самом деле, конечно, в расчете как бы случайно застать здесь что-нибудь интересное, а если повезет, влипнуть в историю. Ему, кстати, довольно часто везет.
Но сегодня он опоздал. История, в которую он мог бы влипнуть, уже отправилась в постель.
– Извини, – сказал Нумминорих. – Я тебе не снюсь. Хотел посидеть и спокойно подумать. Был совершенно уверен, что в это время ты спишь.
– Ну а что я, по-твоему, делаю? – спросил я и натянул на голову одеяло.
– Прямо на крыше? – удивился он.
Я промолчал, поскольку ответ на этот вопрос, как мне казалось, был вполне очевиден. Чего зря языком молоть. Обладай я могуществом Гэйшери и его способностью нечаянно, по недосмотру воплощать свои страстные желания, Нумминорих сейчас исчез бы отсюда и оказался в лучшем случае в Арварохе. Заодно грозной повелительнице кошмаров леди Меламори привет бы передал.
Однако ему повезло, так я пока не умею. Что только к лучшему, а то по утрам столица Соединенного Королевства становилась бы абсолютно пустынна. А ближе к вечеру постепенно снова заполнялась бы населением – к этому времени я обычно начинаю скучать по человеческим голосам. Каждый день ни с того, ни с сего исчезать, а потом заново появляться – довольно нервная жизнь, лично я для себя такого бы не желал.
– Ладно, – вздохнул Нумминорих. – Раз ты тут спишь, пойду думать в другое место.
В этот момент во мне зачем-то проснулась не то совесть, не то любопытство, не то сразу все.
– О чем ты собираешься думать? – спросил я, высунув из-под одеяла небольшую часть носа.
– Об удивительных результатах своего расследования, – сказал он. И не слишком уверенно добавил: – Вряд ли это срочно. Потом расскажу. Мне надо будет с тобой посоветоваться. Проснешься – пришли мне зов.
– Уже проснулся, – объявил я, высунув из-под одеяла остаток носа. За носом наружу зачем-то пролезла вся остальная голова. – Советуйся давай.
Обнаружив, что можно не ждать до обеда, Нумминорих натурально расцвел. И торопливо, пока я не передумал, затараторил:
– Я решил начать с подписавших петицию. Потому что до них трудней всего добраться, ну и пока Кофа плащ-невидимку не отобрал. Успел найти и обнюхать примерно половину. Сам в свою затею не особенно верил, но как ни странно, вышло по моему: у всех присутствовал слабый след одного и того же запаха, причем явно мне знакомого. Я не сразу понял, что это такое, но потом вспомнил. Леди Меламори так иногда пахла. Не всегда, а…
– Меламори?!
На этом месте я проснулся окончательно и бесповоротно. Некоторые новости чрезвычайно бодрят.
Впрочем, миг спустя я опомнился.
– Меламори в качестве главы заговорщиков была бы ослепительно прекрасна. Даже жаль, что она беспробудно спит в Арварохе. По крайней мере, еще вчера там спала.
– Так я и говорю: не всегда, – перебил меня Нумминорих. – Это не один из ее основных запахов. Она так только изредка пахла. Причем, как правило, когда была в плохом настроении. Я немного подумал, сопоставил некоторые факты и сообразил, что в плохое настроение Меламори обычно приходила после того, как навещала родителей. Пару раз даже говорила мне что-то вроде: «Зачем я вообще к ним хожу? Люди должны встречаться не из вежливости, а для радости». В общем, полчаса назад я пробрался в особняк Блиммов. У них там на входе отличные охранные амулеты, старинные, хоть в музее выставляй, но я с такими, ты знаешь, легко договариваюсь. А с замками справиться – вообще не вопрос. В общем, теперь я точно знаю, что правильно догадался. Люди, чьи подписи стоят на петиции, недавно побывали в доме Блиммов. Ну, то есть сравнительно недавно, дня три-четыре с тех пор прошло, запах все-таки слабоват.
– Здорово! – сказал я. – Ну у тебя и нюх! Правда, в итоге наверняка выяснится, что Блиммы недавно устраивали вечеринку, и все наши жалобщики у них веселились. Они же, как говорится, люди одного круга. Но все равно интересный факт. А о чем ты собирался думать, да еще и со мной советоваться? С такими новостями надо бежать прямо к Джуффину. Пусть он думает, он умный. У него, не поверишь, из туловища растет голова. Своими глазами видел. Вот такая большущая! – и я широко развел руки в стороны, щедро, от сердца преувеличив размеры начальственной головы.
Нумминорих улыбнулся, не то чтобы очень жизнерадостно, но для человека, не спавшего всю ночь и обремененного новыми скорбными знаниями, вполне ничего.
– Я и хотел сразу к Джуффину, – сказал он. – Но потом почему-то засомневался. Все-таки родители Меламори…
– И что, им по этому поводу все можно? – удивился я. – Ну уж нет! Скажу тебе больше, если ты вдруг унюхаешь, что все городские злодеи в последнее
