– Может быть, дело в том, что этот так называемый заговор сам по себе чрезвычайно нелеп, и нормальному здравомыслящему человеку непросто поверить в его серьезность? – предположил сэр Шурф, здравомыслящий человек, каких поискать. Правда, боюсь, уже в прошлом. Небось пройдет еще пара дюжин лет, и любая правдивая история о том Шурфе Лонли-Локли, с которым я был знаком прежде, будет восприниматься как абсурдная клевета.
– Да просто Мастер Гэйшери в городе, – усмехнулся Джуффин. – Вот и все.
– Кстати, он сегодня почти весь день спит. Просыпался только затем, чтобы злодейски воскресить леди Тайяру. Она поревела, потом смирилась. Сразу хотел тебе рассказать, но вы меня с толку сбили этим своим совещанием.
– Да какая разница, спит он или бодрствует, – нетерпеливо отмахнулся Джуффин. Новость о леди Тайяре, похоже, не произвела на него никакого впечатления. – Мастеру Гэйшери вообще ничего специально делать не надо, достаточно просто быть. Рядом с ним ни одна реальность подолгу не выдерживает, начинает понемногу сходить с ума. И мы вместе с ней. Впрочем, как ни странно, обычно это всем только на пользу. Как тебе куманский притон.
– А ты действительно туда ходил? Это не шутка? – спросил меня Шурф.
Он никак не мог в это поверить. Поскольку знает обо мне страшную правду: когда дело касается отдыха и развлечений, я – консерватор, каких Мир не видел. Даже незнакомую еду пробую крайне неохотно, а тут вдруг – целый незнакомый притон.
– Ходил, – гордо сказал я. Но потом решил быть честным до конца и признался: – По работе. И вообще, можно сказать, нечаянно. В смысле не знал заранее, куда именно попаду. Но кстати этот сладкий дым у них действительно вполне ничего. Очень мило одурманивает. Хотя все равно не понимаю, как можно сидеть там сутками? Кроме бесконечного блаженства ничего интересного не происходит.
Шурф и Джуффин обменялись страдальческими взглядами и укоризненным хором сказали:
– Так в том и смысл!
Упоминание о Гэйшери лишило меня остатков той вполне выносимой разновидности тревожности, которая обычно заменяет мне душевный покой. Чтобы не маяться, я решил пойти посмотреть, что творится в Мохнатом Доме. Тем более, что в Управлении стало скучновато: все наши по-прежнему где-то шлялись, леди Лаюки Кепта не выходила на связь, чтобы сообщить о новых покушениях на Короля, Куруш дремал на шкафу, Шурф за каким-то лешим отправился в свой драгоценный Иафах, а Джуффин принялся дотошно изучать принесенную им рукопись и на целых полторы минуты умолк с таинственным видом. То есть молчал он наверняка гораздо дольше, просто уже без меня.
По дороге я купил свежий выпуск «Суеты Ехо». Во-первых, чтобы узнать, сколько еще писем в защиту магии успел получить Король: Джуффин после полусотни утратил к ним интерес и подсчитывать перестал. Во-вторых, показать леди Тайяре, как выглядит газета, я еще в ее прошлой жизни это обещал, да забыл. А в-третьих, я был почти уверен, что сам факт существования газет приведет в ярость Гэйшери. Будет, небось, стучать кулаками по столу, орать: «Какая глупость!» Вот и славно. А то что-то он как-то притих. То спит, то пьет кофе, то воскрешает мертвых – пенсионерский режим. Поневоле начнешь беспокоиться, все ли в порядке с дорогим гостем, не вредит ли его здоровью слишком долгое пребывание в далеком будущем, и что мы все станем делать, если это сокровище не убережем.
Я не покупал газет с прошлой осени – с тех самых пор, когда там писали о моих трупах, заполонивших город. Трупы и правда имели место; к их чести следует сказать, что они лежали смирно, никого не обижали и быстро исчезли, не оставив после себя ни одного пятна[25] . Но все, что писали по этому поводу столичные журналисты, оказалось таким абсурдным враньем, что я рассердился, причем не как герой городских новостей, а как условно разумный читатель: за кого меня принимают?! – и объявил прессе бойкот. А потом просто отвык покупать газеты. В общем, очень долго их не читал и почти забыл, какие они бывают. Неудивительно, что теперь мне было интересно, почти как в первый раз. Я читал на ходу, как школьник, вырвавший из алчных рук библиотекарши приключенческий роман, хотя объективно ничего особенно интересного в газете не было, разве только полицейские новости, но уж их-то я привык узнавать из первых рук.
Однако именно полицейскими новостями я и зачитался, да так, что только оказавшись на площади перед Мохнатым Домом, обнаружил на месте этого самого дома зияющую пустоту. Впрочем, не то чтобы действительно зияющую. Вместо разверстой бездны на месте моего жилища были вполне убедительные булыжники, между которых пробивалась изрядно пожухшая, но все еще полная боевого задора трава.
У меня, мягко говоря, не железные нервы. Даже думать не хочу, из какого материала их изготовили, но собираюсь написать по этому поводу жалобу, знать бы только куда; за тысячей подписей дело не станет. Однако это неудобство уравновешивается крайне удачным устройством моего организма: когда происходит что-то по-настоящему страшное, я веду себя так, словно никаких нервов у меня вовсе нет.
Вот и сейчас я не только не хлопнулся в обморок, а даже не охнул. И не послал зов Джуффину и леди Сотофе, чтобы они немедленно мчались сюда всех спасать. Вместо этого я очень аккуратно сложил газету – иногда такие простые действия помогают собраться с духом – и связался с Базилио. Хвала Магистрам, она отозвалась сразу, и я спросил: «Ты сейчас где?»
«Дома», – ответила она. И начала рассказывать, как отлично они с леди Тайярой проводят время, разбирая какую-то задачку, которую ученые всех эпох объявляли не подлежащей решению. Тогда как на самом деле, ситуация небезнадежна: нужно просто изобрести принципиально новую математику – такую, чтобы по ее правилам эту задачу можно было решить. Но я, честно говоря, не особо внимательно слушал. Все живы-здоровы, вот и хорошо.
И мало того, что живы-здоровы, так даже из этого Мира никуда не подевались, а то хрен бы мне удалось использовать Безмолвную речь. Из этого я
