Она рассказывает, что помнит не так уж много. Помнит сонливость, которая охватила ее после съеденного супа, помнит, что ее куда-то несли, а потом ничего — до того момента, как снова оказалась у меня в комнате. И обнаружила клеймо на руке.
— Уверена, они меня обыскали, — шепчет она, и в этом шепоте слышна ярость. — Не знаю, что хуже: помнить или не помнить, что они это сделали.
— Прости. Я пытался тебя найти — мы пытались, с Эпафом. Но…
— Нельзя, чтобы это на нас повлияло, — говорит она спокойно, но я замечаю вспышку ярости в ее глазах. — То есть не пойми меня неправильно. Я разорвала бы их голыми руками, но мы не можем позволить себе отвлекаться. Самое важное сейчас, — она поворачивается ко мне, — выяснить, что там с этим поездом. Если я займусь своей личной местью, это нам помешает.
Влага от ее дыхания оседает на холодном окне и блестит в лунном свете. Ее рука слегка дрожит.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке, Сисси? — я тянусь отбросить волосы с ее глаз. — Слушай, может быть, нам просто собраться и уйти. В леса.
— Нет, — отвечает она. Очень тихо. — Куда мы пойдем? Как мы выживем? Скоро зима. Кроме того, Джейкоб прав. Может быть, поезд действительно отвезет нас в Землю Обетованную. Мы не можем просто отказаться от такой возможности — может быть, это лучший вариант из тех, что нас ждут.
Мы молчим. Облака становятся тоньше, а потом разрываются, пропуская в деревню лунный свет. Постепенно поза Сисси становится не такой напряженной. Выражение лица смягчается. Сисси наклоняется ко мне, наши плечи слегка соприкасаются. Неожиданно я очень остро чувствую прикосновение ее плоти. Все это время я держал ее за руку. Теперь я медленно отпускаю ее. Ее рука плавно падает вниз.
— В чем дело? — спрашивает она.
Я сглатываю:
— Ничего.
Мы опять смотрим в окно. Из комнаты доносится похрапывание.
— Ну же, — говорит она. — Нам надо отдохнуть. Возвращайся в комнату. Там полно места, и там тепло, — она берет меня за локоть. — Сон прочищает мозги. Может быть, утром мы что-нибудь придумаем.
Я качаю головой.
Она пристально на меня смотрит:
— Ты все-таки одинокий волк, Джин.
— Не в том дело.
— Тогда в чем?
— Ответ где-то там. В деревне. Не в голове. — Я засовываю руки в карманы куртки. — Ты говорила как-то, что отец играл с тобой в секреты. Со мной он тоже играл. Постоянно. Он прятал главный приз, но оставлял намеки, которые помогали мне их найти.
Ее глаза загораются при воспоминании.
—
Я киваю.
— Не могу отделаться от мысли, что где-то в этой деревне подсказка, которую он мне оставил. Прямо передо мной. Прямо у меня под носом. Я должен ее найти, — поворачиваюсь я к ней. — Где-то там ответы ждут, чтобы их нашли.
Она осторожно берет меня за руку:
— Думаю, я знаю, где надо искать.
30
Мы быстро идем по залитым лунным светом улицам. Луна превратила глубокие лужи на земле в сверкающие озерца ртути. Силы вернулись к Сисси, и она легко шагает рядом со мной, ее ботинки шлепают по мокрой дороге. По обе стороны узкой дороги стоят дома, и мы не говорим ни слова, пока не сворачиваем с главной улицы на немощеную тропинку.
— Сюда, — говорит Сисси, когда мы проходим половину расстояния между деревней и фермой.
Я поплотнее запахиваюсь в куртку, стараясь победить холод, и следую за ней к стоящему на отшибе зданию примерно в ста метрах от нас, на краю леса. Здание угловатое, большое. И унылое. Никаких окон, только одна металлическая дверь нарушает гладь поверхности бетонных стен. Половину здания
