– Ты, я смотрю, покемарить хочешь, – заметил Игнатий и спрыгнул с нар, – ложись, не стесняйся. Я в другую камеру покамест схожу. Там тоже пряник[113] мытарства душевные развел до красных глаз…
– Постой, постой! – проснулся я. – Ты, что же, через стены ходить можешь?!!
– Я – хозяин здешних мест, мне положено, – важно проговорил Игнатий, не вынимая трубку изо рта. Он взял мои цепи, закрепил их за выступы на краю нар и исчез с легким хлопком.
Дым залег плотными слоями, слабо колыхаясь пыльными полотнищами, он медленно уползал в крошечное зарешеченное окошко, словно дразнил: «А для меня нет преград – летаю где хочу!» И не он один: вон Игнатий – бац и нету. Надо бы его поподробней расспросить – кто да что, а главное – как… Но сейчас – спать!
Нары уже не казались такими жесткими, цепи не тянули вниз, появилась некая иллюзия уюта, и я забылся тяжелым сном, полным неясных угрожающих образов и удушающе мутных страхов. При этом я слышал и видел камеру, постепенно избавляющуюся от дыма. В углу пару раз возникал Игнатий, но меня не беспокоил. Убедившись, что я сплю, он тут же исчезал.
Помучился я таким состоянием часа два, решил очнуться. Отдохновения дремота не принесла вовсе, но мысли утратили свою беспокоящую тоскливость и безысходность. Страх суда и приговора притупился, то есть получил постоянную прописку где-то на задворках мыслительных процессов, утратил наконец свою тошнотворную болезненность.
Глава 17
Ходи, спи или бегай, но в тюрьме всегда сидишь
Человеку в покое, даже относительном, пребывать долго не приходится: камера унеслась от меня, как мяч отлетает от теннисиста, все уменьшаясь в размерах, и быстро стала точкой света в абсолютной тьме, потом тело охватило чувство головокружительного падения с нарастающей скоростью, затем полное отсутствие света, черное, как угольный карандаш, без проблесков и точек.
А дальше – нарастающий багровый свет, зловещий и знакомый – вокруг меня переливались оттенками красного и оранжевого уже привычные глазу стены Плавильни.
Моему измученному негативными картинами взору предстал небольшой зал. Вдоль стен стояли конторки, и возле них суетились тугоры и бесы.
Эти хвостатые были совершенно не похожи на чертей: никаких высоких рогов, пылающих мускулистых тел, значительных, покрытых шрамами лиц. Твари этого сорта нечисти были невысокими, худощавыми, их сухие торсы и конечности полностью покрывала шерсть. На квадратных головах – похожие на ослиные уши, маленькие рожки, пятачки, узкие глазки с обеих сторон, по краям оттянутые вниз: в целом их облик мог показаться комичным, если бы не полный ненависти взгляд.
Один из этих существ заковылял ко мне, он припадал на правую ногу, размахивал каким-то документом.
– Вы Василий Тримайло? – спросил меня бес, протягивая мне бумагу.
– Да, – ответил я, – невольно ухватившись за край этого не то письма, не то какого-то бланка.
– Нет-нет, – решительно отобрал у меня пергамент мохнатый и хвостатый делопроизводитель. А то, что бес был из породы крючкотворов, не вызывало у меня никакого сомнения.
Полностью завладев моим вниманием и бумагой, служитель ада зачитал наконец свою писульку:
– «Некий подлежащий наказанию грешник, именовавший себя именами многими и многажды личину сменявший, ныне оглашенный, как и при рождении, Зосимой, приговорен к бессрочному отбыванию в круге Шестом, где должен быть подвергнут страданиям голода, жажды, холода и одиночества.
Однако, в соответствии с ходатайством о последнем желании, не истребовал ни вина, ни курения, ни иных удовольствий земных, а токмо испросил о кратком свидании с тугором Владимира, что в Славенском каноне зовется Василием Тримайло.
В связи с особым статусом обоих поименованных Огненный князь и Темный властелин Белиал встречу разрешил и разговору состояться позволил!» Засим прошу следовать за мной! – закончил служитель адской канцелярии.
Мы подошли к одной из конторок, и я, следуя указывающему жесту беса, стал с одной стороны деревянного барьера. С другой стороны никого не было. Так продолжалось с минуту: ничего не происходило.
Я вопросительно посмотрел на провожатого, свинорылый снисходительно ответил:
– Говори, чего вылупился?! Встреча голосовая! Дружок твой известный «ноги-в-руки», так что беседуйте…
Я неуверенно начал:
– Привет, что ли, Зосима или Кудло… Как лучше-то?
