Как там Пушкин писал? «Три девицы под окном пряли поздно вечерком…» — потрясающе! Всего одна строка, а до чего здорово описывает нашу с мамой старенькую многоэтажку. Лидия Васильевна, Татьяна Федоровна и Елена Сергеевна — извечные пенсионерки — любительницы посидеть у подъезда, пообсуждать молодежь и вслух поразмышлять о том, что было бы, окажись они на месте… да, собственно, кого угодно! Начиная от сказочной царицы и заканчивая «этой щуплой девочкой в до неприличия короткой юбке, которая давеча переехала отсюда с матерью». Тьфу, старые перечницы! В мешковину затянешься — и то ворчать будут.
— А мне казалось, местное население к тебе благосклонно относится, — с удивлением отметила Полина. Я покачала головой:
— Да это они, наконец, умудрились сложить два и два, — нажала кнопку вызова лифта. — Мы ведь когда здесь с Ядвигой жили, дом постоянно колбасило. Магический фон мамиными стараниями трепетал как флаг на ветру, а вместе с ним дрожали и соседи. Ядвига им то локальное землетрясение устроит, то домашний вулкан с разливами лавы на нижние этажи, то с иллюзиями напортачит, а затем дворники пересказывают друг другу страшилки о том, как видели в подвале пауков размером с годовалого теленка. Ты вот в курсе, что туда уже три года в одиночку никто спускаться не решается? В прошлом году трубу прорвало, так толпой в пятнадцать человек ходили чинить. А потом мы уехали, и все аномалии вдруг прекратились. Народ, привыкший жить на шухере, успокоился, пришел в себя и задумался.
Привычным движением сняла с квартиры мамины щиты, повернула ключ в замке.
— И теперь я разгребаю последствия их мыслительного процесса, — закончила с нерадостной улыбкой.
— Ясненько, — ухмыльнулась Казакова. — Так это, выходит, мы еще легко отделались?
Внимательно посмотрела на подругу, прикинула размеры больной фантазии соседок и содрогнулась:
— Задаем Книге вопросы и сваливаем отсюда поскорее!
Готесса кивнула и, с удобством разместившись на моей кровати, молча дождалась, пока я вытяну из сейфа наш древний семейный артефакт. А потом уселась рядышком, с видом любопытной первоклашки сложила ручки на коленках и радостно спросила:
— Ну и чем ты ее на этот раз шантажировать будешь?
Я усмехнулась и уже хотела ответить что-то посуровее, чтобы сразу произвести на Книгу должное впечатление, но тут… клянусь, это был первый в истории случай, когда фолиант заговорил первым, не дожидаясь, пока ему зададут вопрос. Книга распахнулась строго по центру и громким женским голосом Морганы Пендрагон отрезала:
— Иди на фиг!
Мы с Полей переглянулись.
— А с тобой, Ева Моргалис, — грозно продолжила Книга, — у меня будет отдельный разговор!
Я поежилась.
— Может, не надо? — спросила без особой надежды. И на всякий случай поглубже сунула ножницы под одеяло.
Журнал, на примере которого я хотела показать Книге решительность своих намерений, так и остался лежать на тумбочке. Некрасиво, конечно, было его для таких целей использовать, но у меня реально не хватало времени с ней торговаться! А ничем не подкрепленные угрозы ее уже не трогали. Вот если бы я хотя бы одну страничку вырвала — это было бы другое дело. Не факт, правда, что после этого мама не вырвала бы мне ноги, но хотя бы Книга зауважала… Но раз приходилось искать альтернативные пути давления, я решила брать демонстрацией, так сказать, собственного могущества. И со злорадным безумным смехом (минут пятнадцать у зеркала репетировала) медленно резать перед ней ни в чем не повинный журнальчик.
Только на этот раз, похоже, подготовилась не одна я.
— Все матери расскажу! — гневно пообещала Книга.
— Так я же еще ничего не сделала! — праведно возмутилась я.
— Что значит «еще»?! — прорычал талмуд.
Упс! Кажись, я сейчас конкретно вляпаюсь…
— Книжечка, — резко сменила тактику, — ты, кажется, хотела со мной о чем-то поговорить?
— Что, испугалась, паразитка? — ехидно процедил вреднючий фолиант. — А вот не будешь больше над артефактами издеваться! Ишь, моду взяла, шантажистка доморощенная. Да я столько поколений ведьм целой пережила! И тебе переживу. Вас обеих!
— Да-да, — закатила глаза моя не умеющая вовремя прикусить язык подруга, — мы уже поняли, что от тебя фиг избавишься.
На мгновение в комнате повисла звенящая тишина. Словно талмуд вдруг подавился вдохом. Что, конечно, было не так, потому как рта у него не было и хватать воздух, соответственно, было нечем. И тем не менее звуковую пантомиму «оскорбленное достоинство» он отыграл на «отлично».
— Что?! — рявкнула Книга спустя пару секунд. — Да ты!.. Да я!.. Я все твоему папе расскажу!
Полина отшатнулась. Думаю, она бы с такой прытью не отшатнулась, даже если бы рядом взорвалась петарда:
— Но ты же его не знаешь?!
