— А ты хлеборезку закрыл и встал рядом! — неожиданно рявкнул Егор.
У Богданчика едва доска из рук не выпала.
— За что?!
— За то, что ты вчера трубку от телефона в своей комнате оставил! Понял?!
Я хихикнула: а ведь теперь действительно все было гораздо понятнее! Вот почему Наташка Свету услышала — та, похоже, парню не на мобильный, а на городской позвонила. А этот телефон у нас так настроен, что если трубку вовремя не взять — звонящий отправляется в голосовую почту. Причем запись делается, так сказать, во всеуслышание. Представляю, с каким видом метался по дому брат в поисках «трубы», когда из динамиков раздалось: «Привет, Егорушка!» — голосом Светы.
Похоже, Богдан тоже понял, что брата подставил конкретно, и поник.
— Ладно, признаю, мой провтык, — пробормотал с несчастным видом. — Согласен понести наказание.
— Еще бы ты был не согласен, — проворчал Егор. И кажется, сказал что-то еще, но я отвлеклась: меня как раз аккуратно, но настойчиво подхватили под руку и утащили в сторонку. А потом прошептали на ухо голосом Алекса:
— Ева, я не умею управлять конем! — и добавил, выразительно округлив глаза: — Вообще не умею!
Я мягко улыбнулась, стараясь выглядеть как можно более убедительной:
— Не волнуйся! Это почти то же самое, что летать на метле.
— Что, конечно, очень бы меня вдохновило, если бы я умел летать на метле! — с нажимом ответил парень, намекая, что все это время путешествовал моим любимым видом транспорта исключительно как пассажир. Я нахмурилась, начиная догадываться, к чему он клонит:
— Так, Шурик, говори прямо: чего ты от меня добиваешься?
— Поехали на велосипедах! — тут же сориентировался этот сообразительный нахал. — Пускай они себе трясутся верхом, а мы с тобой…
— Стоп, Алекс! — подняла я руку ладонью вверх. — Во-первых, после того случая, когда ты мне в Верховушки привез велик, моя любовь к такому туризму несколько поугасла. Очень, знаешь ли, способствовало этому то, что у меня две недели после поездки были синяки.
— А не надо было спускаться на нем с ледовой горки, — проворчал заклинатель, но я даже слушать не стала:
— Во-вторых: я люблю лошадей!
— Но я понятия не имею, как заставить коня за собой бежать! — приглушенным тоном воскликнул Шурик, и я не смогла сдержать смешка:
— Ты не поверишь, но обычно лошадь бежит под тобой, а не за!
— Ева, не суть! — огрызнулся заклинатель и капризно закончил: — Я не хочу верхом! Это неудобный вид спорта, где трусишься, как мешок с картошкой, и кашляешь позвоночником. Поехали на великах!
Я поджала губы, превратив их в две тонкие линии.
— Знаешь что, Шурик? — прошипела обиженной ехидной. — Ты — эгоист! Я почти не умею кататься на лыжах, но приперлась в эту Тмутаракань только потому, что ты попросил составить компанию! И я согласилась! Заметь: без истерик, возражений и ультиматумов. Вот теперь, будь добр, поступи так же!
— Но, Ева!.. — уже почти взвыл Алекс.
Я скрипнула зубами и выдала свой самый убойный аргумент:
— Ты меня любишь?!
— Блин! — обреченно выдал заклинатель. — Ладно, сдаюсь. Поехали. Буду отбивать себе зад в твою честь.
Я снова расплылась в улыбке.
— Не переживай, — легонько коснулась пальцами его ладони. — Тебе понравится.
— Что-то я сильно в этом сомневаюсь, — пробормотал Алекс.
Моя улыбка стала еще шире и как будто даже приобрела зловещий оттенок.
— Ну, или мне понравится, — и добавила с выражением: — Смирись, самурай, — бежать все равно некуда! А ты за меня порадуешься. Ведь ты же меня любишь!
В ответ Алекс так красноречиво «угукнул», что я сразу поняла: очень сильно любит! А то давно бы уже лесом послал, наверное…
Итак, все было решено. Через два часа мы, сменившие зимние куртки и лыжные комбинезоны на джинсы и свитера, стояли в толпе таких же «спортсменов» перед распахнутой двустворчатой дверью большой конюшни на крупнейшей сдовбушевской конной базе «Станица». Всего нас было десять человек, и только половина (включая меня, Полину и Наташку) выглядела воодушевленной предстоящим походом. Остальные, по странному стечению обстоятельств оказавшиеся мужчинами разных возрастных категорий, имели скорее обреченный, нежели радостный вид.
Мы смотрели, как из конюшни друг за другом выводят и оседлывают невысоких крепких лошадок, большинство из которых были на редкость мохнатыми, с короткими, торчащими к небу гривами и заплетенными хвостами, и заодно слушали инструктаж.
