– Почему ты не кричишь? – гневно выдохнула Валерия. – Или ты боишься, что кто-нибудь тебя услышит? Кого ты страшишься? Таскелы? Ольмека? Конана?
Ясала хранила молчание. Она скорчилась на полу, глядя на Валерию горящими глазами василиска. Упрямое молчание неизменно порождает гнев. Валерия повернулась и оторвала несколько шнуров от ближайшего гобелена.
– Ты, угрюмая стерва! – сквозь зубы прошипела она. – Сейчас я раздену тебя догола, привяжу к этой кушетке и начну пороть, пока ты не скажешь мне, что ты здесь делала и кто тебя прислал!
Ясала не проронила ни слова и даже не пыталась сопротивляться, когда Валерия выполнила первую часть своей угрозы с яростью, которую лишь разжигало тупое упрямство пленницы. Затем в комнате какое-то время слышался лишь свист рассекаемого воздуха да шлепки тугих шелковых шнуров, впивающихся в обнаженную плоть. Ясала не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело ее извивалось и вздрагивало от ритмичных ударов, а голова бессильно моталась из стороны в сторону. Она закусила нижнюю губу, и по подбородку потекла тоненькая струйка крови. Но она ни разу не вскрикнула.
Мягкие шнуры почти беззвучно впивались в дрожащую плоть пленницы; раздавался резкий щелчок, и на коже появлялась красная полоса. Валерия вкладывала в каждый удар импровизированного кнута всю силу рук, безжалостность, приобретенную в жизни, в которой боль и пытки считались обычным делом, и циничную изобретательность, которую только может проявить одна женщина по отношению к другой. Так что в физическом и психологическом плане Ясале доставалось намного сильнее, чем если бы хлыстом орудовал мужчина, каким бы сильным он ни был.
В конце концов именно женский цинизм и сломал Ясалу.
С губ ее сорвался негромкий стон, и Валерия сделала паузу, откинув со лба взмокшую прядь золотистых волос.
– Ну, ты будешь говорить? – спросила она. – Если понадобится, я могу пороть тебя всю ночь!
– Пощади! – прошептала женщина. – Я все скажу.
Валерия перерезала веревки, связывающие ей руки и ноги, и подняла пленницу на ноги. Ясала мешком осела на ложе, опираясь на руку и морщась от боли, вызванной прикосновением исхлестанной кожи к кушетке. Служанку била крупная дрожь.
– Вина! – взмолилась она пересохшими губами, и дрожащей рукой показала на золотой кувшин на столе слоновой кости. – Дай мне напиться. Я ослабела от боли. А потом я расскажу тебе все.
Валерия взяла кувшин со стола, и Ясала, покачнувшись, приподнялась с кушетки, чтобы принять его. Она поднесла его к губам, а потом стремительным движением выплеснула его содержимое аквилонянке в лицо. Валерия отпрянула, стряхивая с лица жгучую жидкость, попавшую ей в глаза. Сквозь слезы она увидела, как Ясала метнулась к дальней стене, отодвинула засов, распахнула обитую медными полосами дверь и выскочила в коридор. Пиратка помчалась за ней, сжимая в руке обнаженный меч и пылая жаждой мести.
Но Ясала намного опередила ее, и она мчалась с нервной быстротой женщины, доведенной истязаниями до истерики. Она свернула за угол, и, когда пиратка добежала до него, то перед ней оказался лишь пустой коридор, в дальнем конце которого черным провалом зияла дверь. Оттуда шел сильный запах плесени и гниения, и Валерия содрогнулась. Судя по всему, эта дверь вела в катакомбы. Ясала решила укрыться среди мертвых.
Валерия подошла к проему и опасливо заглянула в него. Взору ее предстал пролет каменной лестницы, уходящей в темноту. Очевидно, шахта вела прямо в городские подземелья, и выходов на нижние этажи отсюда не было. Девушка поежилась при мысли о тысячах трупов, завернутых в истлевшие тряпки и покоящихся внизу в своих каменных криптах. У нее не было никакого желания бродить там в темноте. Ясала же, вне всякого сомнения, знала каждый поворот подземных туннелей как свои пять пальцев.
Она уже отворачивалась, чтобы уйти, взбешенная и одураченная, когда снизу, из темноты, донесся слабый стон. Казалось, он идет из неведомых глубин, но слова все-таки были ясно различимы. Голос принадлежал женщине:
– Помогите! Помогите же, во имя Сета! А-а-а!
Он оборвался, и Валерии почудилось, что она расслышала отвратительное хихиканье.
Девушка почувствовала, как по коже у нее пробежали мурашки. Что могло случиться с Ясалой там, в полной темноте? Не было сомнений, что кричала именно она. Но какая беда подстерегла ее в подземелье? Неужели там притаились ксоталанки? Ольмек заверил их, что катакомбы под кварталами текултли отделены от остального города стеной, перебраться через которую враги не смогут никогда. Кроме того, донесшийся снизу смех не мог принадлежать человеку.
Валерия вернулась в коридор, не позаботившись закрыть за собой дверь, ведущую на лестницу. Войдя к себе в комнату, она заперлась изнутри на засов. Надев сапоги, она подпоясалась перевязью с мечом. Она собиралась отправиться к Конану и убедить его немедленно убраться из этого города дьяволов.
Но не успела она отворить дверь, выходящую в коридор, как снаружи донесся пронзительный и долгий крик боли, за которым последовали быстрый топот ног и громкий лязг оружия.
5. Двадцать алых гвоздей
Двое воинов отдыхали в караульном помещении на этаже под названием Ярус Орла. Они вольготно раскинулись на кушетках, хотя и привычно оставались настороже. В принципе, огромную бронзовую дверь можно было попытаться взять штурмом снаружи, но за долгие годы обе стороны не
