предприняли ни единой подобной попытки.
– Чужаки станут для нас сильными союзниками, – заявил один из них. – Думаю, уже завтра Ольмек прикажет напасть на врага.
Он говорил так, как говорят солдаты на войне. В крошечном мирке Ксухотля любая горстка воинов превращалась в армию, а пустые коридоры между замками – в поле боя.
Его напарник ненадолго задумался.
– Предположим, с их помощью мы уничтожим ксоталанков, – проговорил он наконец. – И что дальше, Ксатмек?
– Как что, – лениво протянул Ксатмек, – мы вобьем двадцать гвоздей за них всех. А пленников сожжем, сдерем с них кожу живьем и четвертуем.
– Но что будет потом? – настаивал второй. – После того как мы убьем всех? Как это странно – не иметь врагов, против которых нужно сражаться. Всю свою жизнь я дрался с ксоталанками и ненавидел их. Когда закончится вражда, что нам останется?
Ксатмек лишь пожал плечами в ответ. Он никогда не задумывался о том, что будет потом, после того, как они уничтожат всех врагов. Подобные мысли просто не приходили ему в голову.
Вдруг оба мужчины замерли – из-за двери раздался подозрительный шум.
– К двери, Ксатмек! – прошипел первый. – Я посмотрю в Глаз…
Ксатмек, держа в руке обнаженный меч, прижался ухом к бронзовой двери, стараясь уловить хоть какие-нибудь звуки. Его напарник заглянул в зеркало и отшатнулся. Снаружи дверь окружили мрачные темнокожие мужчины с мечами в зубах – а пальцами они заткнули уши. Один из них, в головном уборе из перьев, держал в руках несколько дудочек. Вот он поднес их к губам, и, когда текултли повернулся, чтобы криком предупредить товарища, дудочки заиграли.
Крик замер на губах часового, когда пронзительная и жуткая мелодия проникла через дверь и ударила ему в уши. Ксатмек застыл, прижавшись к двери, словно парализованный. Лицо его превратилось в безжизненную маску; казалось, он слышит нечто ужасное. Второй часовой, находившийся дальше от источника звука, успел сообразить, что происходит нечто страшное и что жуткая мелодия несет смерть. Он почувствовал, как невидимые пальцы потянули за струны его разума, наполняя его чужими эмоциями и безумными порывами. Отчаянным напряжением воли он стряхнул с себя наваждение и закричал, предупреждая товарищей о нападении. Собственный голос показался ему чужим.
Едва он успел крикнуть, как мелодия превратилась в невыносимый визг, штопором вонзившийся в барабанные перепонки. Ксатмек застонал от дикой боли, и рассудок покинул его, словно свеча, задутая порывом ветра. Как безумный, он сорвал цепь, распахнул дверь и выскочил в коридор, подняв меч, прежде чем напарник успел остановить его. На него обрушилось с десяток мечей, и в проем, переступая через его изуродованное тело, хлынули ксоталанки, издавая дикие кровожадные вопли, эхом раскатившиеся по пустым помещениям.
Уцелевший стражник, не в силах осмыслить случившееся, все-таки нашел в себе силы прыгнуть им навстречу. Ужасное колдовство отступило перед осознанием того, что проклятые враги ворвались на территорию текултли. А потом, когда острие его дротика вонзилось в живот первому из противников, на голову ему обрушился кривой меч, и для него все кончилось. Он уже не видел, как поднятые по тревоге воины с дикими воплями ворвались в караулку из соседних комнат.
Конана разбудили громкие крики и лязг мечей. В мгновение ока он оказался на ногах и подскочил к двери. Распахнув ее, он выглянул в коридор и нос к носу столкнулся с обезумевшим Текотлем.
– Ксоталанки! – выкрикнул тот, дико вращая глазами. – Они прорвались через дверь!
Конан побежал по коридору, и тут из своей комнаты показалась Валерия.
– Что за шум? Какого дьявола здесь происходит? – окликнула она его.
– Текотль говорит, что ксоталанки проникли в замок, – поспешно ответил варвар. – Судя по всему, так оно и есть.
Сопровождаемые по пятам Текотлем, они ворвались в тронный зал, где развернулось кровавое побоище. Двадцать мужчин и женщин с развевающимися черными волосами и белыми черепами, намалеванными на груди, схватились в рукопашной схватке с текултли. Женщины с обеих сторон дрались так же отчаянно, как и мужчины, и пол в этой и соседней комнатах уже усеивали тела павших.
Ольмек, абсолютно голый, если не считать пояса, сражался перед троном, а когда в комнату вбежали искатели приключений, откуда-то из внутренних помещений показалась и Таскела с мечом в руке.
Ксатмек и его напарник были уже убиты, так что некому было сообщить текултли, каким образом их враги сумели проникнуть в цитадель. Никто не мог объяснить и того, что подтолкнуло их на этот самоубийственный шаг. Очевидно, ксоталанки понесли более серьезные потери, а их положение оказалось куда более отчаянным, чем полагали текултли. Ранение их чешуйчатого помощника, уничтожение Светящегося Черепа и новости, переданные им умирающим о том, что к их врагам присоединились неизвестные светлокожие союзники, повергли их в шок и вселили в них горячечное стремление во что бы то ни стало покончить со своими извечными противниками.
Текултли, оправившись от потрясения, в результате которого их оттеснили в тронный зал и завалили пол трупами их соплеменников, вступили в сражение с мужеством отчаяния. В это время к ним присоединились часовые, охранявшие двери на нижних этажах. Драка была скоротечной и безжалостной. Сверкали мечи, вихрь стали прокатился от двери к трону и обратно, в горячке боя во все стороны брызгала кровь, и ноги воинов оставляли
